– Я хотел бы кое-что прибавить. Миледи, друзья мои, мистер Твелвз не просто ошибается. Мне кажется, вы вряд ли представляете себе всю ошибочность его воззрений.

– Неужели?
– приподняла брови Джейн Чепмен.

– Миссис Чепмен, - произнес мистер Чанг, глядя на Джейн, - вы как-то рассуждали о вымирании имен... Имена вымирают быстрее, чем появляются новые; так заведено природой. Все ромбы в конце концов сольются в один, как сольются в одну все нынешние расы. В результате останется лишь единственная фамилия, которая, разумеется, будет китайской.

– Что?
– вскинулся Джим Эбботт.

– Почему китайской? Потому, что уже сейчас на планете свыше миллиарда китайцев, что составляет около одной шестой населения Земли, а на такое количество людей приходится от силы пятьсот фамилий. Рано или поздно эти фамилии поглотят все остальные, а затем примутся поглощать друг друга; когда же последняя мисс Ву выйдет замуж за мистера Чанга, все земляне с того дня будут именоваться исключительно Чангами.

– Ерунда!
– прорычал Гарри Уайз. Должно быть, он вообразил себе, какой его ожидает ужас: составлять перечень целиком и полностью из одной и той же фамилии, повторенной несчетное число раз.
– По-моему, институт брака отмирает. Во всяком случае, все больше и больше людей, создавая семью, сохраняют прежние фамилии. По крайней мере, в Америке.

– Однако дети, родившиеся в браке, носят, как правило, одну фамилию, возразил Чанг.
– Даже если они изберут себе двойную, то как прикажете поступить их собственным детям? Дело рискует дойти до абсурда.

Да... Сначала Мелвин пытался убедить нас, что спонтанно возник на пустом месте, а теперь мистер Чанг утверждает, что право на будущее имеет только его фамилия. Леди Х., казалось, пребывает в смятении. Возможно, она поддержит Твелвза, но вряд ли одобрит выходку Чанга.

– Тысячелетняя история ничего не значит, - продолжал тот.
– Равно как и история тысячи поколений. Подумайте о четверти миллиона лет, вообразите миллион поколений!

Взгляд леди Х. обрел твердость. Что ни говорите, а тысячелетняя родословная кое-что да значит!

– Почему именно Чанг?
– спросила она раздраженно.
– Почему именно ваша фамилия, мистер Чанг?

– Потому что, ваша светлость, я прибыл из будущего, которое отстоит от вашего времени на четверть миллиона лет. Я из того общества, где нет никого, кроме Чангов. Ни одного человека! Мы - раса Чангов, мы чанговечество!

– И что дальше?
– фыркнула Джейн.

– Глупости!
– воскликнул Джек.

Однако остальные, по всей видимости, были согласны продолжать игру. Во всяком случае, после выступления Мелвина клоунада Чанга, как ни странно, казалась чуть ли не детской забавой.

– И что, в будущем все похожи на вас?
– весело справилась Салли.

– Нет, - отозвался Чанг, повернувшись в ее сторону.
– Мы по-прежнему отличаемся друг от друга размерами, цветом кожи, группой крови. Поймите, мы - вовсе не клоны какого-то одного Чанга. Мы разные, как коровы в стаде. Поинтересуйтесь у ваших фермеров, что они скажут насчет коров? Среди нас вы встретите Мэри Чанг и Абдула Чанга, Генриха Чанга, Юкио Чанг и Наташу Чанг. Мир, в котором проживает десять миллиардов Чангов. Десять миллиардов!

– Полагаю, вам захотелось отдохнуть?
– съязвил Чейз.

– Мистер Дэниэлс, вы ведь работаете? Так вот, я тоже на работе, - Чанг похлопал себя по карману.
– Я отправился в прошлое, чтобы собрать миллион истинных фамилий, поскольку ваша эпоха отмечена наибольшим разнообразием исходного материала. Я записал фамилии на микролисты. Вернувшись, я передам их своим современникам, и мы устроим великое переименование. Мы освободимся от психологической чанго-зависимости. Наше общество преобразуется...

– Минутку, - перебил Гарри.
– А почему вы, то бишь Чанги, не сообразили заглянуть в архивы? Это проще, чем путешествовать во времени.

– Или в старые телефонные книги?
– прибавила Салли.
– Впрочем, вы, наверное, телефонами не пользуетесь.

– Или в старые списки подписчиков?
– присовокупил Джим Эбботт, заразившийся, судя по всему, общим настроением.

– Культуры развиваются и гибнут, - ответил Чанг.
– Одни данные погребают под собой другие. Записи теряются, стираются, уничтожаются. Я веду речь о промежутке в четверть миллиона лет. От вашей поры не осталось ничего - ни пирамид, ни Парфенона, ни трудов Платона или Шекспира. Никаких следов, никакой истории. Мне пришлось забраться очень глубоко в прошлое, прежде чем я натолкнулся на такое изобилие имен.

– Очевидно, вы заберете с собой произведения Барда?
– спросил Джим.

– Нет, - покачал головой Чанг.
– Мы ничего не сможем понять. Я заберу имена, только имена.

– Как можно не понять Шекспира?

– Уверяю вас, в моем времени его не поймет никто, за исключением меня самого. Кстати говоря, для того чтобы приноровиться к вашему образу жизни, я прошел длительную подготовку. Благодарю вас за ваше гостеприимство, дамы и господа. И, конечно, в первую очередь леди Хесслфорт, - Чанг отвесил изящный поклон, а затем направился к высокому, от пола до потолка, окну, за которым сгущались сумерки.