Раз, в припадке отчаяния, вследствие отсутствия всякой возможности где-нибудь выудить выпивку, Иван Алексеевич решился на последнее средство: зайти к Претерпеевым. Не без внутреннего волнения подходил он к знакомому домику, чувствуя всю тягость картины, которая ожидает его там. Каково же было его удивление, когда вместо печалей и воздыханий он встретил в семействе Претерпеевых всеобщую радость. Вся семья Артамона Ильича обступила Хрипушина с радостными восклицаниями: "Слава богу!", "Слава тебе, господи!". Все хватали его то за один, то за другой рукав, тащили каждый в свою сторону, чтобы рассказать какое-то неожиданно приятное происшествие, и чуть даже не целовали. Авдотья Карповна, захлебываясь от восторга и дрожа всем телом, пробилась наконец сквозь толпу дочерей и за плечи усадила на стул дорогого гостя.

– Погодите! погодите!
– умоляла она дочерей, усаживаясь рядом с Хрипушиным.
– Дайте вы мне хоть словечко... хоть словечко!..

– Иван Алексеич! нет, посмотрите, что... Мусье Хрипушин!
– трещали, не переставая, дочери.
– Позвольте, маменька, дайте я расскажу!

– Дайте вы мне, Христа ради, хоть одно-то словечко!

– Позвольте, барышни, в самом деле!
– вмешался Хрипушин.
– Позвольте маменьке... Ах ты, боже мой! а? Слава богу!

Слава богу!.. Рад! Ей-ей, рад!..

– Так рады, так рады!..
– голосили все...

– Посмотри-кось, какое дело-то!
– говорила Авдотья Карповна.
– Изволишь видеть, отец мой... Пошли мы к обедне...

– Авдотья Карповна!
– перебил Хрипушин, - одну минуту! Нет ли, Христа ради, какой росинки! Верите ли, все нутро изожгло! Ах бы в ножки вам поклонился!

К общей радости, графин с перечным стручком оказался не безнадежно пустым. Хрипушин, торопившись слушать интересный рассказ хозяйки, впопыхах проглотил три довольно объемистых рюмки, крякнул, черкнул ладонью по мокрым усам и торопливо произнес:

– Нуте-с, матушка, благодетельница? .

Авдотья Карповна развела руками и как бы в недоумении начала:

– И не знаю, как это тебе рассказать-то!.. И не знаю, как мне бога благодарить!.. Видишь, отец мой: пошли, говорю, мы к обедне... Месяца полтора тому будет... Стоим у сторонки этак кучкой, ровно бы прокаженные какие: молимся так-то, дескать, когда это господь-то по нас пошлет? Унываем мы таким манером? а Лимпиада все что-то на сторону поглядывает...

"Что ты это, - говорю шепотом, - все на сторону поглядываешь?.." - "Да, говорит, вон посмотрите, какой-то, говорит, мужчина на нас покашивается..." Оглянулась я: точно, стоит мужчина, и нет-нет да на нас глазом и замахнет... все покашивается...

– Покашивается?
– глубокомысленно спросил Хрипушин.

– Все покашивается!

– Гм... да-да-да... Ну-с?

– Хорошо! Выходим из церкви, идем домой и, между прочим, нет-нет да обернемся назад, глядь - и он обернулся!..

– Цс-с-с...

– Что за чудо? думаем. Что ему от нас? Думаем себе: верно, так что-нибудь. Однако же прошла неделя, идем к обедне, глядь: опять он!.. И опять он все это как быдто бы...

– Покашивается?
– перебил Хрипушин.

– Да-да! Все как быдто бы глазом норовит.

– Что ж? Слава богу!
– в умилении произнес медик.
– Олимпиада Артамоновна! Как вы полагаете?..
– продолжал он, ядовито прищурив глаз.

– Вот глупости!

– Отчего ж? Пущай его! ничего... Слава богу! Ей-ей! Ну-с, матушка, Авдотья Карповна?..

– Ну, друг сердечный, так это дело и пошло... Где мы, глядь - и он торчит!

– Вот тут самое интересное!..
– сказала Олимпиада не без иронии.

– Погоди, не перебивай... Дай ты мне договорить!

– Дайте, барышня, маменьке вашей договорить... Ну-с?

– Ну, хорошо!.. Так все это и идет... Раз сидим мы так...

дома сидим... скучаем... вдруг подъезжает мужик. "Здесь, говорит, такие-то живут?" - "Здесь..." - "Прислано вам, говорит, вон капуста... в день ангела..." (Точно, Стеша была именинница.) "Кто прислал?" - "Не приказано говорить..." Пытали, пытали - нет!.. Так мы растрогались, даже заплакали, право!

Хрипушин глубоко вздохнул.

– Ревем, - со слезами продолжала Авдотья Карповна, - и думаем: где это такой благодетель есть?.. За что нам господь милость свою посылает?.. Немного погодя, глядь, воз картофелю... фунт чаю... сахару... и все неизвестно от кого!.. Целковых, поди, на пять он, батюшка, нам всякой провизии презентовал! Каково это?

Хрипушин долго молчал, опустив голову вниз...

– Слава богу!
– произнес он, пожав плечами и вздохнув.
– Слава богу!

– Думаю я так, что беспременно он это посылает.

– Это который все покашивается-то?

– Да?
– вопросительно произнесла Авдотья Карповна.

– Больше некому!
– заключил медик.
– Больше некому!

Он... Олимпиада Артамоновна?.. Как вы полагаете?..

– Будет вам, пожалуйста!

– Хе-хе-хе!.. Он, он-с!.. Что ж? Слава богу!..