– Ушел давно, надоело ему ждать.

– Дурак твой Кокоша, сейчас бы в спальню пошел, пока девушка не очухалась. Говорил я ему чтобы подождал.

– Я пойду туда, - сказал Асфоделиев, улыбнулся полным лицом, поправил пенсне и отправился.

Свечин подошел к Мусе.

– Где Наташа?
– спросила она.

Но Свечин удержал ее за руки.

– Она сейчас придет. Муся поняла и стала зла на подругу.

– Дура, - подумала она и села.

Свечин сел и начал обхаживать ее.

– Где Наташа?
– снова повторила она. Встала, чтобы идти ее искать.

Из дверей вышел, улыбаясь, Асфоделиев.

– Ваша Наташа пьяна как стелька, она сейчас придет.

За окнами вставало солнце. Подруги, не попрощавшись, вышли.

В это утро Ковалев сидел перед окном - вот Пьеро несет Коломбину, вот старый муж лежит при лампе, а молодая жена стоит - ищет блох. Вот девушка обнаженная лежит на операционном столе; над ней в задумчивости склонился седой доктор.

Сколько воспоминаний... Сколько воспоминаний.

Открытка с Пьеро и Коломбиной - его любимая открытка. Открытки с ловлей блох и с операционным столом - любимые открытки генерала Голубца.

А когда Ковалев в тачке возил щебень на барку, прошла возвращавшаяся с пирушки Наташа, запрятав носик в воротник, не узнала Ковалева, а Ковалев был страшно рад, что она его не узнала, он ведь не рабочий, а так, временно, до приискания настоящей работы, щебень грузит. Скрылась Наташа; закурил Ковалев, сел на тачку и задумался; достал краюху ситного с изюмом и съел с удовольствием, вспомнил Пасху, бой колоколов в воздухе и романсы.

– Ничего, вырвусь, - решил, - снова стану человеком. Вот только в профсоюз трудно пройти.

И стал думать о профсоюзе, как прежде о георгиевском крестике.

– Надо во что бы то ни стало утвердиться на строительных работах.

Глава VI ГЕНЕРАЛ ГОЛУБЕЦ И КОРНЕТ КОВАЛЕВ

Генерал Голубец, отец Наташи, рассматривая партитуру, курил дешевую сигару, когда Наташ возвращаясь с пирушки, прошла в свою комнату. Ее отцу захотелось поговорить в это весеннее утро. Он встал, пошел следом за Наташей и остановился в дверях.

– Комендант сидел у окна, - стал рассказывать генерал Голубец анекдот, - и увидел, что по улице идет поручик Н - ского полка без шашки "Иван!" - зовет комендант денщика и указывает на офицера. Через минуту офицер появляется комнате, при шашке. Комендант видит шашку и смущается. "Простите, поручик, говорит он, - мне показалось незнакомым ваше лицо. Давно ли вы у нас в городе?" И любезно поговорив, отпускает офицера. Поручик вышел. Комендант снова сел к окну. Через минуту видит - идет тот же поручик без шашки! "Иван!
– кричит комендант.
– Позвать его!" Через минуту входит офицер при шашке. Комендант конфузится еще более и просит офицера передать поклон от него командиру полка. Офицер вышел. Комендант снова сел к окну. Через минуту видит, опять идет тот же офицер без шашки! "Иван!
– кричит комендант. Вернуть его! " Через минуту входит тот же поручик при шашке. Совсем сконфуженный комендант приглашает поручика сыграю вечером в винт. Молодой офицер вышел. Комендант сел к окну. Через минуту видит, идет тот " поручик без шашки! "Лиза, Елена Александровна!
– зовет комендант жену и дочь и показывает в окно на офицера.
– При шашке он?" - "Без шашки!" - в один голос отвечают жена и дочь.

"А я говорю, шашка есть! шашка есть! " - кричит комендант и сердится.

Генерал Голубец выдержал паузу

– А знаешь, где поручик брал шашку?
– спросил он у Наташи.
– Это была шашка самого коменданта!

Бывший генерал Голубец отходит от двери в столовую, садится за партитуру; рядом самовар и жена. Он тапер в кинематографе, она шьет на рынок маркизетовые платья. А позади них, в комнате, единственная дочь их, худенькое хихикающее дитя, занимающееся в университете

В 191.. году, провожая Михаила Ковалева на войну, Наташа думала: герой, воин.

И, вернувшись домой, плакала: убьют его, наверно убьют. Ей было тогда пятнадцать лет, ее тогда нельзя было назвать хихикающим существом. Правда, она уже впопад и невпопад улыбалась, но это была улыбка застенчивых людей.

Корнет Павлоградского гусарского полка, Михаил Ковалев, ее жених, тогда ехал на войну как на парад. Летели поля, леса. Он стоял у окна и видел Георгиевский крест и лицо своей невесты. Но через неделю после прибытия Михаила в полк солдаты предложили ему должность кашевара. "Вот они, подвиги", - подумал он. Затем он год скрывался в лесах под Петербургом, затем он попал на красный фронт в качестве помощника инспектора кавалерии. Он ругал красных где только мог, но служил им честно. Потом он был демобилизован и очутился в Петербурге. Но Наташа к нему охладела. Годы голода ее переродили; она стала нервным существом. То она училась в какой-то театральной студии, где ее хватали за все места, то в университете прохаживалась в "Булонском лесу" (главный коридор), куря папиросу.

Михаил Ковалев редко после революции виделся с Наташей. Полное безденежье, невозможность найти службу, - у него не было никакой специальности, - глубоко унижали его и приводили в отчаяние. Но все же он думал, что он когда-нибудь найдет место и тогда женится на Наташе.

Ежегодно, в первый день Пасхи, он натягивал краповые черчны с золотыми галунами, сапоги с гусарскими розетками, вытаскивал из глубины шкафа френч. Из-под половицы доставал золотые погоны с вензелями, одевался быстро, быстро, клал шпоры в карман и, в прожженной на войне с белыми шинели, - летел к Наташе.