Мужчина окликнул лежащего на верхней площадке незнакомца. Никакого ответа. Тогда, взяв из костра горящую головню, он стал взбираться по каменной спиральной лестнице, сжимая другой рукой рукоять древнего меча — единственной собственности, оставшейся от некогда значительного состояния. Дочь последовала за отцом с другой головней в руке. Ребенок явно был не столько напуган, сколько заинтересован происходящим.

— Он жив, — сказала девочка.

— Да, хотя и тяжело ранен. Судя по остаткам доспехов и снаряжению — рыцарь. Быть может, офицер тяжелой кавалерии. Он явно выстоял один в схватке с многочисленными врагами: раны нанесены ему со всех сторон. Быть может, на него напала банда отчаянных грабителей-головорезов. Быть может… Да кто его знает. Ладно, сейчас главное — перевязать его раны, чтобы он не истек кровью.

Кейн открыл глаза, секунду изучающе смотрел на человека, склонившегося над ним, а затем потерял сознание.

— Он выживет?

— Судя по взгляду, должен выжить. И осмелюсь предположить — на горе тем, кто довел его до такого состояния. Девочка поежилась:

Мне показалось, что у него взгляд безумца.

Отец внимательно посмотрел на нее, помолчал и сказал:

— Нужно перенести его вниз, к костру. Помоги мне поднять его на плечи… Вот ведь великан.

— А что у него на руках? — поморщившись, спросила девочка.

— Сейчас посмотрим, — ответил ее отец, приподнимая руку незнакомца.

С ладони Кейна закапала какая-то зловонная жижа, упали какие-то осклизлые лохмотья. Чертыхнувшись, отец девочки отпустил безжизненно упавшую руку.

— Я не знаю, с кем или с чем он сражался, — сказал он, — но его противник умер очень и очень давно.