Шардоне, сын архитектора-франкмасона, бросил юридический факультет в 1943 году и ушел в партизаны. Командир партизанского отряда, член партии с 1923 года, железнодорожник, занимался его политическим воспитанием и в ходе вооруженной борьбы, и в дни вынужденного затишья. В феврале 1944 года железнодорожника убили, и Шардоне занял его место. Он показал себя настоящим боевым командиром и дальновидным политическим руководителем. После войны он стал посещать партийную школу, блестяще учился и по окончании курса был назначен освобожденным секретарем партийной организации. В тридцать лет он был уже руководящим работником - секретарем федерации, ответственным за целый департамент, но ни разу в жизни он не вел низовой работы ни на одном предприятии. Этот молодой дивизионный генерал никогда не служил рядовым. Весь первый год он знакомился с вопросами сельского хозяйства. Его переизбирали год за годом. Разъезжая по департаменту, он выбивался из сил. Он просто надрывался.

Секретарь федерации фактически вспоминал о секции Клюзо лишь в моменты выборов. Секция работала неплохо. Газеты распродавались аккуратно, членские взносы поступали без опоздания. Только иногда, изучая свои "карты", Шардоне удивлялся разительному несоответствию между количеством рабочих, занятых на фабрике в Клюзо, и незначительным числом имевшихся там членов партии. "Что-то у них не клеится", - думал он, но его тут же отвлекал какой-нибудь более неотложный вопрос. К тому же, как известно, текстильные предприятия - вообще трудный участок, а Шардоне никогда не приходилось руководить борьбой рабочих текстильной промышленности.

Он узнал о "Рационализаторской операции АПТО - Филиппа Летурно" из реакционных газет, которые изображали эту "операцию" как некий образец того, чем могло бы стать в государственном масштабе франко-американское сотрудничество. Вслед за этим газеты сообщили, что сам господин министр "торжественно откроет в Клюзо "Цех высокой производительности", а также передвижную выставку американских профсоюзов". Шардоне получил запрос из Центрального Комитета, его спрашивали, какие меры принял секретариат федерации, чтобы помешать маневру, который мог получить серьезный политический резонанс не только в национальном, но и международном плане. Шардоне срочно вызвал к себе Фредерика Миньо.

Они вместе наметили план борьбы: листовки, плакаты, митинги, кратковременные стачки, демонстрации. В заключение Шардоне сказал Миньо:

– Твоя честь коммуниста поставлена на карту.

С вокзала Миньо направился прямо к Пьеретте Амабль и застал дома только Бомаска.

Пьеретта задержалась у Маргариты, сначала проводила подругу, а там заболталась с ее матерью и вернулась домой, неся под мышкой кастрюлю, так называемую скороварку. До сих пор у Пьеретты не было скороварки, и только теперь она сможет полностью оценить все ее преимущества.

Подымаясь по лестнице, Пьеретта услышала стук молотка. В свободные от разъездов и ловли форели часы Бомаск мастерил полки, на которых предполагалось расставить папки с профсоюзными делами. Поперечные планки он выкрасил в зеленый цвет, а стойки - в красный. Целую неделю он расписывал ребра полок розами.

Пьеретта толкнула полураскрытую дверь. Миньо сидел у кухонного стола и нервно барабанил пальцами. Она и раньше замечала, что Миньо раздражает возня Бомаска по дому, и подумала сейчас, что Фредерик, конечно, смягчится, когда привыкнет к тому, что она говорит "у нас дома", а не "у меня дома", как говорила раньше, пока еще не жила с Бомаском. Ей доставляло огромное удовольствие говорить "у нас дома", и она немножко сердилась, на Миньо, когда замечала его надутую физиономию.

– Ты о чем это думаешь?
– набросился он на нее.
– Почему ты ничего не предусмотрела? Что ты делала целых три месяца?

Пьеретта нетерпеливо вскинула голову.

– О чем ты говоришь? Объясни, пожалуйста, - потребовала она.

В дверях, ведущих в столовую, вдруг показался Красавчик.

– Боюсь, что мой capriolino, того и гляди, начнет бодаться, - сказал он и, беззвучно рассмеявшись, потрепал Пьеретту по волосам.

– По-моему, объяснять нечего, если до открытия цеха осталось меньше месяца. А ты чем занята?
– воскликнул Миньо.

– Покурим, козочка, - предложил Красавчик, протягивая Пьеретте сигарету с золотым ободком.

Пьеретта запрокинула голову и прижалась к плечу Красавчика.

– Козочки щиплют траву, - сказала она.
– А сигарет не курят.

Она еще сильнее запрокинула голову, ища глазами глаза Красавчика. Оба рассмеялись.

"Скоро они впадут в полный идиотизм", - сердито подумал Миньо.

– Ты намерена со мной разговаривать?
– спросил он Пьеретту.

– Ну конечно, - ответила Пьеретта.

Они прошли в соседнюю комнату и сели по обе стороны стола, заваленного папками.

Красавчик снова взялся за свои полки. Но как только он застучал молотком, Пьеретта взмолилась:

– Перестань, пожалуйста...

Красавчик молча уселся в плетеное кресло и взял какой-то роман.

Миньо рассказал Пьеретте о разговоре, состоявшемся с Шардоне.

– Из чего явствует, - заключил Фредерик, - что ты должна организовать кратковременную стачку, прекращение работы на двадцать четыре часа. Само собой разумеется, стачку всей фабрики.