— Тихо, — профессор приложил палец к губам и с любезной улыбкой обратился к Гарри. — Вы все еще хотите есть?

— Нет, благодарю, — буркнул Гарри. — Ваши насмешки отбили у меня аппетит. Я привык есть в культурном обществе.

Собравшиеся зашумели.

— Гарри, закрой глаза и говори, что ты чувствуешь, — попросил обеспокоенный Крофт.

— Хорошо, хорошо, — проворчал Гарри и опустил веки. Он сделал это не ради Джеймса: просто у него не было никакого желания рассматривать этих неинтересных людей, сидевших за пультами и таблицами. Его привлекал иной мир — внутренний, который неопределенным и непонятным образом разрастался в нем самом, с каждой секундой он все больше рос и зрел, заполнял его неизвестными, смутными чувствами, которые как-то перекликались с ощущением силы и уверенности в себе. В следующий момент Гарри отметил, что мир этот вышел за пределы его тела, что он продолжает разрастаться, охватывает все более широкие круги, словно расталкивает пласты окружающего его мрака…

— Что ты чувствуешь, Гарри? — услышал он настойчивый голос Джеймса.

— Тихо, — прошипел он в ответ. — Я вслушиваюсь в себя. Такое порой бывает с разумными существами. Между прочим, я никогда не предполагал, что у меня такой богатый внутренний мир. Теперь я начинаю заполнять им весь ваш зал.

— Что?

— Отстань, мне надо сосредоточиться, чтобы познать самого себя.

Внутренний мир, а точнее, странное ощущение распространяющегося вширь естества постепенно менялось, упорядочивалось, переходило в покой, истому отдыхающего гиганта, который греется на песке, наслаждается собственным здоровьем и дремлющей в нем силой. «Что такое, черт побери? — подумал Гарри. — Что-то здесь не так. Нет слов, состояние приятное, но, пожалуй, хм, неестественное. Правда, я всегда подозревал существование в себе скрытых сил гения и мысли, однако что-то мне сдается, они должны проявляться в творческой активности, а не в лени. Пожалуй, это не вдохновение, а фокусы Крофта. Самое скверное во всем этом то, что я совершенно не знаю, где кончается мое „я“, а где начинаются явления, вызванные этими почитателями шестеренок и рычагов. Ну что ж, надо спросить».

Гарри неохотно открыл глаза.

— Эй, Джеймс, что у тебя за эксперимент? Я чувствую себя так, словно превратился в этот зал вместе с машинами и твоим щитом управления.

Крофт потер руки, а профессор с удовлетворением поглаживал остренькую бородку. Инженеры и лаборанты быстро записывали результаты замеров.

— Ты образуешь единую электрическую схему с этими устройствами, — объяснил Крофт. — Твое тело является как бы продолжением этой механической части, или, если тебя это больше устраивает, механическая часть есть продолжение тебя. Вы живете не в симбиозе, но представляете собой интегрированные части единого технико-биологического комплекса.

— Что-то вроде механического кентавра?

— Вот именно. Ты — его голова и нервная система, усиленная компьютером, выполняющим роль второго мозга. Разумеется, в данный момент работой всего комплекса управляем мы, но придет время, когда управлять такими агрегатами будут люди, с ними соединенные.

— Любопытно, любопытно, — буркнул Гарри. — Но сейчас я, вероятно, еще не работаю, Джеймс?

— Ты этого не чувствуешь?

— Чувствую, что отдыхаю. Лежу на солнечном пляже.

— Это потому, что ты под током, но на холостом ходу, — объяснил Джеймс. — Начнешь работать, когда мы переключим тебя на активный режим.

— А какая, я, собственно, машина? Токарный станок, фрезерный?

— Ты космическая ракета, комплекс двигателей на химическом топливе. У тебя есть топливные насосы, компрессоры, система охлаждения, дюзы, корректирующие шибера тяги…

— О, рай! — вздохнул Гарри. — Как бы ненароком не улететь на Луну.

Крофт рассмеялся.

— Не бойся. До этого еще далеко. Лишь через несколько десятков лет стартуют первые ракеты, управляемые таким образом. А теперь немного поработай, чтобы не растягивать этот срок. Передаю его в ваши руки, профессор. Дайте ему работу.

Бородач кивнул головой и передвинул какой-то рычаг на пульте. Гарри ахнул.

— Что случилось? — с любопытством спросил профессор.

— Кто-то пнул меня, — простонал Гарри, массируя рукой ягодицу.

— Интересно, — профессор вернул рычаг в исходное положение и снова быстро передвинул его.

— Ox! — крикнул Гарри.

— Простите, это из-за быстрого включения стартера, — пробормотал бородатый член Кибернетической академии. — Надо было проверить реакцию. Вся наука зиждется на опыте и изучении результатов.

— Чихал я на ваши объяснения.

— Я член академии и требую, чтобы ко мне обращались с уважением!

— Чихал я на вашу академию. А ну, пни меня еще раз, и я встану да так турну тебя в виде опыта, что никакого изучения результатов не потребуется.

От контрольных щитков уже бежал Крофт.

— Друзья, успокойтесь! Гарри! Во имя цивилизации приходится порой переносить неприятности. Неужели тебе надо перечислять имена людей, принесших величайшие жертвы ради этой цели?

— Перестань плести, Джеймс. В нашем договоре о пинках не говорилось!

— Это была ошибка! Ты получишь специальную премию. Наука тебя не забудет!

— Ладно, ладно, только пусть твой бородатый академик не толкает меня, — примирительно проворчал Гарри, которому пришлось по душе упоминание о науке. — Не в премии дело. Включайте меня, профессор, как вам заблагорассудится.