Шрифт:
— Вот здорово, — обрадовался Чубо. — Я буду звать тебя бабушка Далба. Ну а дедушку назову — Далбу [3] .
С тех пор не проходило дня, чтобы бабушка Далба не посылала что-нибудь своему старику: то варежки, то палку, ведь на улице холодно, да и злые собаки ходят.
— А старуха что там делает? — спрашивал дедушка Далбу. — А то я — були, тули, цока, мок!
— Ага, понял, — ответил Чубо. — Обязательно передам. И передавал:
3
«Далба» по-молдавски — белейшая, а уж «Далбу» — белейший. И вправду, ни у кого на свете не было таких седых, таких белоснежных дедушки и бабушки, как у Чубо. (Все примечания — переводчика.)
— Старик сказал, что он зажёг луну на небе, чтобы тебе ночью не было скучно.
Однажды мать увидела на снежной старушке свою шаль, а отец нашёл свою потерянную трубку у снежного старика во рту.
— Ладно, хоть из дому не уходит, — говорил отец. — Хорошая штука — замок на калитке. Верное средство!
А снежные люди, конечно, помогали Чубо выбираться со двора и молчали как рыбы.
Как-то раз на ферму прибежала соседка. Мать Чубо доила корову.
— Кончай доить!
— Что ещё такое?
— Чубо запряг в сани старого пса Фараона. Перебрался на ту сторону речки — и прямо к горе Петуха!
— Батюшки! Ведь там три колодца!
— Да ещё прицепил к саням пропеллер! — тараторила соседка. — И прямо на гору! А гора-то громадная! Ужас!
Мать бросилась к отцу в столярку:
— Что делать, мэй?!
Отец выскочил во двор, а тут как раз по дороге ехали сани, груженные мешками с мукой.
— Тпррру! — отец мигом остановил коня, распряг его, вскочил верхом и помчался к горе Петуха.
Хозяин мешков разинул рот. Но сколько он мог стоять с разинутым ртом? Он спрыгнул на землю, кое-как запрягся в сани и потащил воз дальше, а мать Чубо подталкивала сани сзади. Подталкивала, а сама глядела в небо — не видно ли Чубо? Ведь если у него санки с пропеллером, может, и пролетит сейчас над селом.
А бабушка Далба спрашивала деда:
— Ники, мики? Не видать внука?
Надо сказать, что ещё утром бабушка заметила, что санки у Чубо с пропеллером.
— Как бы и вправду не улетел куда-нибудь, — подумала она и привязала к саням нитку. А нитка эта тянулась из её кофты, и пока Чубо мчался к горе Петуха, кофта потихоньку распускалась. И теперь осталось полрукава.
— И ты за нитку ухватись! — крикнула она деду. — Вдвоём удержим!
Мать с дороги услыхала: «Муки, мури, рики, ми!», но ничего не могла понять. А когда подошла к дому, увидела, что снежные старик и баба ухватились вдвоём за какую-то нитку и тянут изо всех сил.
Мать тронула нитку — ага, кто-то сидит на том конце. Не Чубо ли? Хоть бы нитка не порвалась!
Тянули они, тянули и притащили небольшой сапог.
— Чубо! Бедный Чубо! Где он?
Прибежали две соседки, стали причитать над сапогом.
— Бедненький! Его сожрали дикие звери! Волки!
Так они кричали и охали, целовали сапог, пока не явился отец. Чубо сидел у него на руках, засунув одну ногу отцу за пазуху.
Совсем уже поздно вечером пришёл по следам и старый пёс Фараон, запряжённый в сани. Да, так уж получилось, что бабушка Далба впопыхах привязала нитку не к санкам, а к сапогу Чубо.
— Придётся надписать ему сапог, — сказал отец.
— Как это?
— А так. Напишу на сапоге, что это Чубо из Туртурики.
Если уйдёт далеко — мы его по сапогу найдём, ведь народ сегодня грамоту знает.
На другой день бабушка Далба спросила Чубо, что это написано на его сапоге.
— Чу-бо! — прочёл по складам старый умный пёс Фараон. — Чу-бо из села Тур-ту-ри-ка! [4]
— Слышь, дед! — крикнула бабушка Далба. — И мы с тобой из этого села. Не думай, что ты какой-нибудь бродяга, хоть и стоишь на дороге.
4
«Туртурика» по-молдавски — дикий голубь. Красивое слово. А по-русски дикий голубь тоже звучит неплохо — витютень.
Мельничный Дядька
На другой день отец взял Фараона с собой в столярку, опасаясь, как бы Чубо снова не запряг его.
— А кто же будет двор сторожить? — задумался Чубо, сдвинув на затылок шапку.
Он забрался в собачью конуру, а минут через десять открылась калитка, и во дворе показалась соседка, та самая, что прибегала вчера на ферму.
Вдруг из конуры высунулась лохматая голова и принялась яростно лаять.
— Чубо! Что ты?! Я тебе голубя испекла [5] .
5
Голубей из теста, с изюминами вместо глаз, часто пекут в молдавских селах.