— Продолжай.

— Что?

— Почему их нельзя получить в лаборатории?

Она рассмеялась.

— Вы в самом деле геолог-любитель. Как я и сказала, это возможно, но обошлось бы слишком дорого. В них соединено множество различных элементов. Я думаю, порядочно алюминия. Ведь из-за него у рубина красный цвет, так?

— Да.

— А такими красивыми их делают другие примеси. И нужно использовать высокое давление и температуру, а они настолько неустойчивы, что обычно взрываются, прежде чем вы найдете нужную пропорцию. Так что дешевле выбраться сюда и собирать их.

— А единственное место, где они могут быть, — это центральная часть пустыни Фаренгейта.

— Верно. — Она, похоже, закончила пришивать сетчатку. Выпрямилась и критически осмотрела свою работу. Нахмурилась, затем заделала надрез в глазе и шприцем закачала жидкость обратно. Установила его на штатив и направила на его луч лазера; затем прочла на табло лазера какие-то цифры и покачала головой.

— Он работает, — сказала она. — Но вам подсунули дрянь. Зрачок не в порядке. Это эллипс, с эксцентриситетом примерно 0,24. И будет хуже. Видите коричневую окраску слева? Это постепенно разрушается мускульная ткань, в ней накапливаются яды. А месяца через четыре вас наверняка ждет катаракта.

Я не мог разглядеть того, о чем она говорила, но сделал такую гримасу, как будто мог.

— Но на это-то время его хватит?

Она злорадно ухмыльнулась.

— Вы что, ждете гарантии на полгода? Извините, но я не член Венерианской Медицинской Ассоциации. Но если с юридической точки зрения это ни к чему не обязывает, я думаю, с уверенностью могу сказать, что такое время он — может быть — и прослужит.

— Ну, в твоем положении нужно быть осторожным, ведь так?

— Это не лишнее. Нам, будущим медикам, всегда следует опасаться исков за недобросовестную работу. Нагнитесь, я вам его вставлю.

— Я задавал себе вот какой вопрос: безопасно ли будет с этим глазом отправиться в пустыню на четыре недели?

— Нет, — тут же ответила она, и я ощутил груз разочарования. — Нет, если вы отправляетесь один.

— Понимаю. Но как ты думаешь, глаз выдержит?

— Ну, конечно. Но вы — нет. Поэтому-то вы и собираетесь принять мое заманчивое предложение и позволить мне быть вашим проводником в пустыне.

Я фыркнул.

— Ты так думаешь? Извини, но это будет экспедиция в одиночку. Я планировал так с самого начала. Вот почему я и стал охотиться за камнями: чтобы побыть одному. — Я выудил из кармана электронную кредитную карточку. — Ну а теперь, сколько я тебе должен?

Она не слушала меня, а сидела с грустным видом, подперев рукой подбородок.

— Он отправляется в путешествие, чтобы побыть одному, ты слышала, Малибу? — Выдра взглянула на нее со своего места на полу. — А взять, к примеру, меня; я-то знаю, что такое быть одной. Толпы и большие города — вот чего я жажду. Так, старый приятель? — Выдра продолжала смотреть на нее и, видно, готова была согласиться с чем угодно.

— Наверное, да, — сказал я. — Сотня устроит? — Это была примерно половина того, что взял бы дипломированный медик; но, как я и говорил, с деньгами у меня делалось туговато.

— Вы не собираетесь позволить мне быть вашим проводником? Это ваше последнее слово?

— Нет. Последнее. Послушай, дело не в тебе, просто…

— Я знаю. Вы хотите быть в одиночестве. Денег не надо. Пошли, Малибу. — Она встала и направилась к двери. Затем обернулась.

— Увидимся, — сказал она и подмигнула.

Для того, чтобы понять смысл этого подмигивания, много времени не потребовалось. С третьего или четвертого раза я способен понять очевидное.

Дело было в том, что для людей в Просперити оказалось достаточно забавным увидеть среди себя туриста. Во всем городе не было ни агентства по прокату, ни гостиницы. Об этом я подумал, но не предвидел того, что окажется чересчур трудным найти кого-нибудь, кто за приемлемую для него цену сдаст напрокат свой воздушный велосипед. Для этой цели я приберегал порядочную сумму, на случай вымогательских запросов. Я был уверен, что жителям явно захочется обобрать туриста.

Но этого не произошло. Почти у каждого были велосипеды, и все, у кого они были, не собирались сдавать его напрокат. В них нуждались все, кто работал вне города — а это были все — и раздобыть их было трудно. Грузовые рейсы были такими же случайными, как и пассажирские. И всякий, кто отказывал мне, давал полезный совет. Как я и сказал, после четвертого или пятого такого совета я снова оказался на площади городка. Она сидела там, как и в первый раз, болтая ногами в бассейне фонтана. Малибу, похоже, водосток не надоедал никогда.

— Да, — сказала она, не поднимая глаз. — Так уж получилось, что я могу сдать напрокат воздушный велосипед.

Я был разъярен, но приходилось сдерживаться. Она держала меня под тем самым дулом из присловья.

— А ты всегда слоняешься здесь? — спросил я. — Люди советуют мне поговорить о велосипеде с тобой, и искать тебя здесь, как будто твое имя и фонтан пишутся через дефис. А чем ты еще занимаешься?

Она уставилась на меня надменным взором.

— Я чиню глаза глупым туристам. Кроме того, тела всем в городе — лишь вдвое дороже, чем это обошлось бы им в Последнем Шансе. И я делаю это чертовски хорошо, хотя эти типы будут последними, кто это признает. Наверняка мистер Ламара из билетной кассы рассказал вам гнусную ложь о моем умении. Им оно неприятно, поскольку я пользуюсь тем, что иначе им пришлось бы тратить время и деньги для того, чтобы добраться до Последнего Шанса и платить лишь вздутую цену, а не ужасающую, как мне.