Получив отпуск, я сейчас же помчался в Академию Познания.

За это время в зале логического анализа произошло много перемен. Моих любимцев - электронных анализаторов - уже не было. Их место заняли крохотные машинки неизвестной мне конструкции, способные производить до трех миллиардов логических операций в секунду. В конце зала я увидел массивную дверь, обитую звукоизоляционным материалом. На двери была табличка с надписью: "Консультант".

Возле двери, в кресле, сидел старичок в академической ермолке. Он просматривал рукопись, лежавшую у него на коленях, время от времени нетерпеливо поглядывая на часы.

Дверь отворилась, и старичок с неожиданной резвостью вскочил, рассыпав листы по полу.

– Федор Михайлович!
– сказал он заискивающим тоном.
– Может быть, вы мне уделите сегодня хоть пять минут?

Я перевел взгляд и обомлел.

В дверях стоял тот самый юноша, который прошлый раз жаловался мне на свою судьбу.

Но это был уже совсем другой Тупицин.

– Не могу, дорогой, - снисходительно сказал он, - у меня сейчас свидание с академиком Леонтьевым. Он записался ко мне на прием неделю назад.

– Но моя работа гораздо важнее той, что ведет Леонтьев, - настаивал старичок.
– Я думаю, он, как честный ученый, сам это признает!

– Не могу, я обещал. А вас я попрошу зайти...
– Тупицин вынул записную книжку,-на той неделе, ну, скажем, в пятницу в двенадцать часов. Устраивает?

– Что ж, - вздохнул старичок, - если раньше нельзя...

– Никак нельзя, - отрезал Тупицин и важной походкой направился к выходу.

Несколько минут я стоял, пораженный этой метаморфозой, затем бросился за ним вдогонку.

– Здравствуйте!
– сказал я.- Вы меня не узнаете?

Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить, и вдруг рассмеялся.

– Как же, помню! В этом зале, не правда ли?

– Конечно!

– Вы знаете, - сказал он, беря меня под руку, - в тот день я был близок к самоубийству.

– Очевидно, вы себя просто недооценивали. Болезненный самоанализ, ну, какие-нибудь неудачи, а отсюда и все остальное. Скажите, что же помогло вам найти место в жизни?

– Видите ли, - замялся он, - это не так легко объяснить. Я ведь вам говорил, что я тупица.

– Ну вот, - сказал я, - опять за старое! Лучше расскажите, чем вы тут занимаетесь.

– Я консультант по немыслимым предложениям.

– Что?! Никогда не слышал о такой должности. Разве логического анализа недостаточно, чтобы отсеивать подобные предложения?

– Достаточно. Но я как раз их придумываю.

– Для чего?

– Чтобы дать возможность ученым построить новую теорию. Вы ведь все находитесь в плену логики. Всегда во всем ищете преемственность, логическую связь с тем, что уже давно известно, а новые теории часто требуют именно отказа от старых представлений. Вот Леонтьев и посоветовал мне...

– Но как же вы это можете делать, будучи, простите за откровенность, профаном?

– Как раз поэтому мне часто удается натолкнуть ученого на новую гипотезу.

– Чепуха!
– сказал я.
– Форменная чепуха! Так можно гадать до скончания века. Я, правда, ученый-любитель, но проблема, которая меня интересует...

– А что это за проблема?

– Ну, как вам попроще рассказать? Мне хочется найти объяснение, почему антиматерия в доступном нам пространстве распределена не так, как обычная материя.

– А почему она должна быть так же распределена?

– Потому что признаки, которые ее отличают, ну, скажем, направление спина, знак заряда и другие, при образовании частиц могут появиться с такой же степенью вероятности, как и в привычном нам мире.

Он закрыл глаза, стараясь меня понять.

– Значит, вас интересует, почему антиматерия распределена не так, как обычная материя?

– Да.

– А почему так, вы знаете?

– Что так?

– Почему именно так распределена обычная материя?

Вопрос меня озадачил.

– Насколько мне известно, - ответил я, - еще никто...

– Не можете же вы знать, почему не так, когда не знаете, почему так. Кажется, он безнадежно запутался в своем софизме.

– Нет, - ответил я, улыбаясь, - все это, может быть, и забавно, но вовсе...
– на мгновение я запнулся, - вовсе не так уж глупо! Пожалуй, лучше всего мне работать в экспедиции!