— Ментальная защита, — просто ответил Он, — твоя психика еще не готова воспринять то, что находится за ней.

— Но кто же Ты?!

— Я?.. Искалеченный мягкокрыл, — попытался Он уйти от ответа.

— Ты не откровенен со мной, — обиделась Оолла, бросая к Его ногам тушу козла. И тут же поняла, что Он слишком слаб и изранен, чтобы есть самостоятельно.

Она стала вырывать куски мяса из туши и засовывать ему в клюв, как кормила бы птенца, которого у нее еще никогда не было.

Он насытился быстро — для еды тоже нужны силы… Когда Он отказался от пищи, Оолла насытилась сама, а остатки туши подняла в воздух и бросила с обрыва — подберут какие-нибудь твари. А гнездо должно быть чистым.

Вернувшись, она обнаружила, что Белый Пришелец затих, закрыв глаза, но уже не на спине, а на лапах, как спят все мягкокрылы. И столько в его обескрыленном израненном теле было боли и беззащитности, что у Ооллы от жалости и сострадания сжалось что-то в груди. Она тихо пристроилась рядом, подперев Его спину и закрыв Его своими крыльями. Пусть они не такие белые, как были у Него, но в них достаточно тепла… на двоих…

Он ничего не сказал, видимо, не было сил, но прижался к ней, и Оолла ощутила исходящее от Него тепло благодарности.

Конечно же, ей страшно хотелось узнать, кто он! Но, помня о том ужасном ментальном мраке, в котором она оказалась из-за попытки самостоятельно проникнуть в Его тайну, Оолла не делала больше ничего, чтобы разгадать ее. Да и в первый раз ею двигало вовсе не любопытство, а необходимость пробудить жизненные силы Его Духа. И ей это удалось! Чего же желать еще?..

Между тем Оолла, ощущая тепло Его тела, погружалась не в духовные глубины и тайны мироздания, а в тихую, как зеркало горного озера, нежность. Ей было просто хорошо оттого, что она рядом с Ним и нужна Ему. И ей было до озноба жаль Его. И потому, что Он покалечился, и потому, что потерял навсегда искусственные крылья, а с ними и возможность летать. Теперь она будет Его крыльями! Хотя для Него это малоутешительная замена — разве может чья-то забота заменить мягкокрылу радость свободного полета?!..

Но нежность завораживала, нежность затягивала Ооллу в свой сладкий омут, и она покорно погружалась в его безмысленные, но такие приятные глубины и надеялась, что эта нежность проникает в Его ментальное поле, если Он не выставил глухую защиту, и помогает Ему обрести новую опору в жизни…

Кажется, она заснула. Или погрузилась в свои ментальные глубины?.. Ее душа была настолько расслаблена нежностью, что не возникало ни малейшего желания определять ее координаты в ментальном пространстве.

Однако вдруг Оолла с необычайной силой ощутила знакомое чувство неясной тревоги, всегда возникавшее у нее во время погружения в глубины своей психики. Ей очень ясно послышался чей-то зов. Так ясно, как никогда прежде. Мать Мира?.. Опять ее зовет Мать Мира, как объяснял Он? Но раньше Оолла слышала этот зов только после сосредоточенных усилий по медитации! А сейчас?.. Только нежность и что-то вроде сна. Может быть, ей и на самом деле снится этот зов?

Оолла по-прежнему была внутренне расслаблена и не делала никаких попыток сконцентрироваться на влекущей ее цели, как это обычно происходило при ее «погружениях». И, тем не менее, она чувствовала, что какая-то сила увлекает ее за собой. Оолле почему-то не было страшно, хотя она опять погружалась во мрак. Однако на этот раз он казался не столь абсолютным, а был похож на темную беззвездную, безлунную и безветренную ночь — ничего не видно и не слышно, но присутствие жизни ощущается совершенно четко.

Сейчас оно ощущалось нежной грустью… Словно та нежность, с которой Оолла погружалась в сон, похожая на ясный светлый день, вдруг завечерела, окрасившись в закатные тона, а потом и вовсе превратилась в теплую бездонную ночь.

Но ведь должна же, в конце концов, появиться хоть одна звездочка! Вместо этого сразу со всех сторон забрезжил свет, с каждым мгновением разгораясь все ярче. И вот Оолла увидела себя, летящей в светлом пространстве незнакомой ментальности, в которой по-прежнему совершенно ничего нельзя было различить. Но Оолла почему-то еще надеялась увидеть солнце.

И это оказалось чужое солнце!..

Вот когда Оолла попыталась испугаться! Но что-то остановило ее испуг, успокоило и превратило его в удивление. А удивляться было чему. Сначала первому категорическому ощущению — чужое! Хотя еще совершенно непонятно было, в чем эта чуждость состоит. Вроде бы и свет есть и тепло, но все как будто не настоящее. Собственно, Оолла и представить не могла, что где-то может существовать другое солнце, кроме того, которое животворит ее мир. Но вот оно — слепит глаза, согревает тело и освещает пространство. Только какое-то оно более тусклое, что ли? Более далекое?.. Да и лучи его раскрашивают этот мир в какой-то другой трудноопределимый цвет… И тени расположены как-то иначе, не столь четкие и глубокие, как в ее родном мире.

А в каком же мире она сейчас?!

Оолла отвратила свои очи от светила и посмотрела на мир, который это тщедушное солнышко пыталось осветить. Она летела весьма высоко над горами, покрытыми большими перьями ледников и снежников. Гораздо ниже, после голых скалистых прогалин, виднелись зеленые пятна растительности. Только зелень эта была непривычного, какого-то неживого оттенка. Сами горы вроде бы напоминали Оолле ее родные, но были они как бы более стертые, расплывшиеся… И снега на них гораздо больше, чем в самые суровые времена на родных вершинах. Значит, здесь холоднее. Понятно — ведь солнце-то дальше. Да только вовсе не это главное! Ведь и в своем мире Оолле известна лишь небольшая часть горной страны. Разве нельзя предположить, что она видит неизвестную ей прежде область родного мира?