– Федя, ты меня любишь?
– опросил я возмущенно. Он знает, что это значит.

– А мы тебя все любим.
– Нагло так смотрит мне в глаза.
– Ты только выздоравливай.

– Да, - засуетилась Антропкина.
– Тебе от Любочки привет и вот...

Записка!

Так я рад был им, а тут еле дождался, пока уйдут.

Выдумал, что голова болит. Не хотел при них читать.

Внимание, записка! Вклею ее тут, на видном месте.

"Эдушка, когда же ты появишься? Тут у нас хорошая творческая группа собирается - готовить вечер к 8 Марта. Одни юноши. Тебя очень не хватает.

С праздником! Л.".

Меня очень не хватает? Меня очень не хватает...

Меня очень не хватает! Я носился по комнате, прыгал на диване, а Шейк, наверное, подумал, что это я из-за него так развеселился, и стал со мной играть.

– Выздоровел?
– Мама заглянула в мою комнату.

– Знаешь, мамочка, как-то нас привели в барокамеру... Ну, в кабинет к директору. И там Андрей сказал: "Может, у нас вообще не хватает?.." А вот я сейчас понял, что я нормальный. И радуюсь.

– Радуешься, как ненормальный, - улыбнулась мама.
– Там два агента тебя спрашивают. Отстреливаться не будешь?

– Бросай оружие! Входи по одному!

Я запускал в них подушками. Но они вошли с поднятыми руками. Щадят больного.

После долгого перерыва состоялось тайное заседание "Группы АБЭ". Я предложил принять в наши ряды Романа. Боря не возражает. Андрей пока против. Ладно, подождем. Второе дело - наших девочек надо порадовать. Танками, пушками, ракетами, которыми они задарили нас к празднику, можно было бы до зубов вооружить целый полк, а то и дивизию. Конечно, это намек, что, кроме Мужского, есть еще и Другой День в году...

Только бесшумно испарились агенты, звонок в дверь.

Открываю.

– Здравствуйте, Ангелина Ивановна! Что он там еще натворил?
– спрашиваю.

– Ну, раз шутишь, значит, все в порядке. Нет, нет, - говорит она моей маме, - я на минутку. Просто беспокоилась, вот и заглянула...

Бестолковая голова, ничего в людях не понимаю.

Никогда бы не поверил, что грозный наш классный руководитель, кроме команд, подобных реву тепловозного гудка, может негромко и застенчиво молвить: "Просто беспокоилась, вот и заглянула..."

И еще была гостья.

– Если ты насчет химии, то я догоню, - говорю, - Мне Боря помогает.

– Да ты хоть бы предложил девочке сесть, - упрекает мама.

– Садись, девочка. В ногах правды нет.
– Тут я вспомнил про записку. А верно, что меня там не хватает? Или уже забыли, что есть такой на свете?

Анюта здорово краснеет. Без всяких переходов, порозовений там каких-нибудь. Словно лакмус в кислоте.

Раз - и сразу пунцовая. Наверное, тонкая кожа. Но отливает кровь от лица постепенно, вот и образуются белые пятна, как маленькие Антарктиды...

– А чего это ты подходила ко мне на ОСЕННЕМ БАЛУ?
– вдруг вспомнил я. У меня бывает так: ни с того ни с сего вдруг задаю дурацкие вопросы.

– Не помню, давно было, - сразу ответила Анюта.

До чего люблю, когда она краснеет!
– У тебя щека не болит?
– Она подошла совсем близко.
– Можно дотронуться?

– Вот еще!
– Я отпрянул. И, подумав, спросил; - А тебе в ноябре не хотелось до моей лысины дотронуться?

– Ничуть. А откуда ты знаешь?

– Как там литературная общественность поживает?
– Я перевел на другое. Мне так захотелось взять ее за руку, что я ужаснулся: а как же Любочка?

– Наверное, и тебя будут выдвигать в Любимцы за второе полугодие, оживилась она.
– Женьшень сказал, что у тебя самое интересное вольное сочинение за эту четверть и самое лучшее по Толстому.

– Ну нет, я буду голосовать за Сидорова. И сам его выдвину.

На прощание Анюта подарила мне книгу "Болдинская осень". Откуда она знает, что я в Пушкина влюбился?

– Роману привет, - перед самой дверью сказал я.
– Пусть заглянет.

Она кивнула и побежала вниз, легко прыгая через ступеньку.

– Кто это?
– спросила мама.

– Одна девочка, - объяснил я.
– А что?

– Да так.
– Мама посмотрела мне в глаза.
– Красивая девочка.

Это Левская красивая? Никогда бы не сказал.

Ну, фигурка. Ну, походка. Ну, ножки. Ну... Стоп. А то я стану настоящим циником.

Плохо быть больным, но до чего хорошо - выздоравливающим! Все к тебе ходят, всё тебе дарят.

Сколько там натикало? Ого! Второй час. А не пора ли тебе, Эдушка, на боковую? Спокойной ночи.