Перед самым концом представления на круге опять появился шут. Он сорвал рыжий парик и длинный нос, стер платком краску с лица и превратился в обыкновенного человека.

– Почтенная публика, - заговорил он, - господа и дамы, молодые люди, и барышни, слесари и молотобойцы, горничные и парикмахеры, кухарки и пожарники! Поздравляю всех вас с Новым годом. А будет ли счастье - бабушка надвое сказала.

Под хмельком и с опозданьем

К нам приплелся Новый год.

Что за божье наказанье!

Все у нас наоборот.

За границей школы строят,

Там дают прогрессу ход,

А у нас... могилы роют

Все у нас наоборот.

Там для мыслей есть свобода,

Тут открыть попробуй рот!

Словом, старая тут мода,

Словом: все наоборот.

Он все говорил и говорил и как только доходил до слова "наоборот", сейчас же на галерке принимались хлопать.

– Ночевать ему сегодня в участке, - сказал Петр.

– Уж это как водится!
– отозвалось сразу несколько голосов.

Мы вернулись домой, разделись и легли спать. Я уже совсем засыпал, когда услышал разговор. Отец сказал:

– Надо бы детям шубы новые купить. Ходят, как нищие. Только дорого. Где столько денег взять?

– А золотые Хрюкова?
– ответила мама.
– Чего их держать?

– Те я хотел про черный день приберечь. А вдруг прогонят... Даже не на что будет квартиру снять.

Сон все плотнее обволакивал меня, и все в голове мешалось: скрипучий снег на черной от ночи улице, вороная красавица лошадь на задних ногах, шут в широченных ситцевых штанах, Зойка в котиковой шапочке...

и моя новая шуба с меховым воротником... А утро, когда отец драл меня за уши, теперь казалось мне далеким-далеким, будто было это год назад...

НОВЫЕ ШУБЫ

Весь следующий день мы с Витей не переставали говорить о цирке. Самое нарядное и интересное зрелище, какое нам до сих пор приходилось видеть, это была карусель с лошадками, каретами и фонариками, увешанными разноцветными бусами. Когда я смотрел, как она крутится под визгливые звуки шарманки, у меня был праздник на душе, но с тем, что мы увидели вчера, карусель ни в какое сравнение не шла. Витька даже забыл пыжиться передо мной и прыскал, когда вспоминал разные штучки шута.

– Ну, цирк!
– говорил и отец, необыкновенно почему-то подобревший.
– На такой высоте кружиться - ужас что такое!

Но хоть у нас не было другого разговора, кроме как о цирке, я нет-нет да и вспоминал, что отец говорил ночью маме. Приснилось это мне или не приснилось? Наверно, приснилось. И приснилось потому, что гимназисты приняли меня за наряженного нищим.

Когда наступил вечер, отец сказал:

– Дети, пойдемте на Петропавловскую улицу. Хватит вам ходить обшарпанными. Что вы, хуже всех?

– Не приснилось, не приснилось!
– радостно закричал я, так что Витька даже посмотрел на меня, как на дурачка.

На этот раз с нами пошла и Маша, у которой пальто было ничуть не лучше, чем у нас.

Я никогда раньше не видел Петропавловскую вече* ром. По обе стороны улицы горели на чугунных столбах газовые фонари, а вокруг фонарей мелькали снежинки.

Окна тоже светились, и за стеклами лежали, стояли, висели такие диковинки, что у нас глаза разбегались. А по улице все шли и шли люди - одни в меховых шубах и шапках, другие в черных шинелях с золотыми пуговицами и в фуражках с золотыми гербами, третьи, как наш Протопопов, в светло-серых шинелях, с шашками на боку и золотыми погонами на плечах.

Вот и окно с волком и медведем за стеклом. Отец смело потянул за медную ручку. Перед нами раскрылась огромная застекленная дверь. В магазине было светло, тепло и так чисто, будто вот только сейчас все там вымыли и натерли до блеска. Мы как вошли, так и остановились у двери. За прилавками стояли приказчики в черных пиджаках и накрахмаленных манишках с галстуками. Один из приказчиков, с железным аршином в руке, закивал нам головой и сказал, как давно знакомым:

– Пожалуйте сюда-с, С Новым годом. Мальчик, стулья!

Мальчишка ростом с Витю, тоже в пиджаке и галстуке, притащил нам стулья, и мы все сели. Отец сказал:

– Что ж, примерим детям шубки, что ли?

Приказчик поклонился.

– Имеются. Как раз на этот рост. Прикажете бобриковые?

– Зачем же бобриковые, - будто даже с обидой сказал отец.
– Дети не хуже других.

– Прекрасные дети!
– воскликнул приказчик и даже зажмурился от удовольствия.
– Как только вы вошли, я сейчас же подумал: "Какие чудесные дети!" Прикажете драповые с котиковым воротником? Только вчера из мастерской.