— Мне надо на теплоход “Патрушев”, Ленинград — Амстердам — Нью-Йорк… с заходом в Лондон… — с названием каждого города теряя голос, неуверенно пробормотал гость в вытаращенные от удивления глаза Поспелова. — За сколько довезете меня в Ленинградский порт?

— Заходи, человече, не стесняйся, — предложил усатый. — Сейчас разберемся. Я так и не понял, куда тебе надо? В Лондон или в Нью-Йорк?

— К дому подъехала легковушка. Трое в штатском, которые были утром, — доложил дежурный. — А на чердак мы, Кузьма Ильич, с вами и не совались… Прокольчик вышел. Интересно, федералы догадались?

Поспелов рванул странного человека в испачканном плаще за руку к себе и закупорил дверь фургона изнутри.

Мальчик Коля, ужасно довольный собой, ковылял к дыре в сетке. Смеркалось. Редкие облака на небе кое-где еще были подсвечены закатным солнцем, уже невидимым за чешуей леса на горизонте. От остатков солнца, по-вечернему размытого в воде весеннего неба, веяло грустным холодом, и сразу становилось ясно: ночью будут заморозки.

На боку фургона рядом со слоником темнела надпись, сделанная пальцем по пыли: “Посторонним В”.

Я не успела надеть парик и предстала перед очень серьезными мужчинами в штатском в прическе “прощай, жизнь”, правда, с уже слегка отросшими полосками ежика.

Не говоря ни слова, один из них — с оттопыренными ушами — щелкнул фотоаппаратом у самой двери, на мгновение ослепив нас с Сюшкой.

Девочка сразу же сползла со стула и запряталась за кухонный диванчик.

Пока я размышляла, на кой черт совершенно незнакомому мужчине моя фотография с ребенком на руках, он обошел стол и клацнул еще раз. Сбоку.

Понятно. Анфас, как говорится, и в профиль…

— Сфотографируйте, меня, пожалуйста, с этим красавчиком. — Я отловила проходящего мимо платинового блондина, он как раз выдернул из кобуры оружие и не знал, куда его деть, пока я устраивалась поэффектней: руками обхватывала его за талию, голову засовывала под мышку. — Покажу подружкам, чтобы завидовали! Снимайте по пояс, пусть думают, что он еще и баскетболист!

— Молчать! — взвизгнул человек с оттопыренными ушами и убрал фотоаппарат.

Я на всякий случай взяла корзину с ребенком и села к Сюше за диван.

— Если начнут стрелять, ляжешь на пол и закроешь голову руками, ладно?

Молча кивает. Золотой ребенок.

По топоту слышно, что троица обежала все комнаты внизу и наверху. Интересно, они полезут на чердак? По моим предположениям, чердак, наверное, был единственным местом, где не натыкано микрофонов. О!..

Платиновый блондин, стараясь не смотреть в мою сторону, гордо протащил через кухню к выходу то, что Коля принял за ружье с оптическим прицелом.

А это что за звук?.. Заводят машину. Небольшой взрыв? Это что-то новенькое… Пока я размышляла, что они могут взрывать в доме, по лестнице в кухню вбежал их фотограф с перекошенным лицом. Его голова и шерстяная безрукавка на байковой рубашке в клетку густо засыпаны конфетти.

— Ты думаешь, это игра? — зловеще поинтересовался он, присев возле нас. — Новый год, День святого Валентина, да? Так вот, крошка, запомни, это Хэллоуин!

Зашел еще один злой мужчина и доложил, что в доме больше никого не обнаружено.

— Где он? — интересуется ушастый человек, обсыпанный конфетти.

— Коля? Коля вышел проводить гостя, а вы…

— Какого гостя? — его голос становится вкрадчивым.

— По имени Артур. Понимаете, он зачем-то пришел сюда ночью, залез в багажник в совершенно белом плаще, представляете? И заснул там. А теперь проснулся, сказал, что ему нужно в Амстердам, и Коля пошел его проводить…

— Куда… проводить?

— Не знаю точно, наверное, в Амстердам. Хотя, он говорил, что Нью-Йорк ему тоже подходит, а вы…

— Ты думаешь, ты очень умная, да? Знаешь, что я делаю с возомнившими о себе крошками?

— А! Я вас вспомнила! Вы любите газовые горелки, да? Вы этот… как вас там?.. Шпундик? Нет, подождите, я сама вспомню, у меня была хорошая память… Фантик… нет, не фантик… Фунтик!

— Вы, наверное, не понимаете, кто с вами разговаривает? — поинтересовался утащивший подслушивающий аппарат блондин. Он вернулся и уже несколько секунд корчил рожи сзади ушастого, пытаясь объяснить, с каким важным и опасным человеком я разговариваю. — Вы что, самоубийца?