– Можем ли мы свободно изменять физические параметры Земли?

Духа, казалось, этот вопрос позабавил.

– Вы имеете в виду различные аспекты пространства, времени, массы, энергии, жизни, мышления и памяти, не так ли?

– Точно.

Дух приподнял зеленые брови.

– С тем же успехом я бы мог поинтересоваться: можете ли вы разбить яйцо, ударив по нему дубинкой? Ответ был бы на примерно том же уровне серьезности.

Фейр уже отчасти, настроился на то, чтобы не обращать внимания на снисходительно-раздраженный тон ответов эльфа и не смутился.

– Как я могу овладеть этим искусством?

– Обычным путем: прилежно обучаясь.

– Да, в самом деле... Но где я мог бы учиться? Кто стал бы учить меня?

Непринужденный жест духа - и клубы зеленого дыма поплыли от его пальцев, кружась в воздухе.

– Я мог бы устроить это, но зачем? Вы не вызываете у меня ни злобы, ни враждебности, и ничего подобного я делать не стану. И вообще мне пора...

– Куда вы идете?
– спросил Фейр с тоскливым неудовлетворением в голосе - Можно мне пойти с вами?

Эльф, взвихрив за плечами шлейф ярко-зеленой пыли, покачал головой.

– Вам там не очень-то понравится.

– Но другие уже исследовали миры магии.

– Да, правда. Ваш дядя Джеральд Макинтайр, например.

– Мой дядя Джеральд изучал зеленую магию?

– В пределах своих возможностей. Он не получил никакой радости от своих знаний. Вам следовало бы удовольствоваться его опытом и умерить свои амбиции.

Дух повернулся и пошел прочь.

Фейр наблюдал за тем, как он уходил. Дух удалялся в пространстве и уменьшался в размерах, но так и не достиг стены в комнате Фейра. На расстоянии, должно быть, около пятидесяти ярдов, эльф обернулся, как будто хотел удостовериться, что Фейр не идет за ним, а затем шагнул в другом направлении и исчез.

Первым побуждением Фейра было плюнуть на все это и прекратить свои исследования. Он был большим знатоком белой магии и достаточно посвящен в тайны черной, чтобы при случае вызвать демона для увеселения скучающей публики, но в пурпурной магии, которая является царством Воплощенных символов, многое для него оставалось загадкой.

Говард Фейр, должно быть, напрочь забросил бы свои попытки проникнуть в зеленый круг, если бы не три обстоятельства.

Первое заключалось в наружности Фейра. Он был ростом скорее ниже среднего, смуглолицый, с жидкими черными волосами, кривым носом, маленьким брюзгливым ртом. Нельзя сказать, чтобы он очень уж огорчался из-за своей внешности, но порой представлял, как ее можно было бы исправить. Мысленно он воображал воплощенный идеал самого себя: ростом выше на шесть дюймов, с тонким и прямым носом, с кожей, лишенной обычного землистого оттенка. Потрясающий мужчина - лишь отдаленно напоминающий Говарда Фейра. Он желал женской любви, но желал ее без вмешательства своего искусства. Много раз он приводил к себе в постель красоток с влажными губами и блестящими глазами, но соблазняла их пурпурная магия, а не сам Говард Фейр, и такие победы доставляли ему весьма сомнительное удовлетворение.

В этом заключалась первая причина, которая привела Говарда к зеленой науке.

Второй была его тяга к долгой, возможно даже бесконечно долгой жизни. Третьей - просто жажда познания.

Факт смерти Джеральда Макинтайра или его перехода в другое состояние, или исчезновения - что бы там ни произошло - наводил, конечно, на определенные размышления. Если он достиг своей заветной цели, почему же тогда он так быстро умер? Неужели "несметные сокровища" оказались столь сверхъестественной и изощренной наградой, что Ма-кинтайр рухнул под ее непосильной ношей. Но о какой награде тогда вообще можно было говорить...

Фейр не смог удержаться и потихоньку снова занялся изучением зеленой магии. Он не стал больше обращаться к эльфу, чей заносчивый и снисходительный вид вызывал у него не самые приятные воспоминания, а решил добыть знания окольным путем, используя самые последние достижения техники и каббалистики.

Он достал портативный телевизионный передатчик, погрузив его в свой пикапчик вместе с приемником. В ночь на понедельник в начале мая он приехал на заброшенное кладбище, затерявшееся среди поросших лесом холмов, и здесь, при свете ущербной луны, закопал телевизионную камеру в кладбищенскую землю, так что только линза торчала из земли.

Острым ореховым прутом он нацарапал на земле контуры монстра, у которого телевизионная линза служила как бы одним глазом, а вкопанная донышком вверх бутылка из-под пива - другим.

В середине ночи, когда луна скрылась за край бледного облака, он, начертив знак на смуглом лбу, продекламировал вызывающее духа заклятье. Земля загрохотала и застонала. Голем неуклюже поднялся, закрывая собой звезды. Стеклянные глаза уставились на Фейра, укрывшегося в пентаграмме.

– Говори, - воззвал Фейр.
– Ентерефес, Акмаи, Адопан, Бидемгир! Элохим, па рахулли! Ентерефес, ВАХ! Говори!

– Верни покой моему праху, верни меня обратно в землю, из которой ты меня пробудил.

– Сначала послужи мне.

Голем камнем ринулся вниз, чтобы уничтожить Фейра, но, словно разрядом тока, был отброшен магической защитой.

– Я буду служить тебе, если служить тебе я должен.

Фейр смело выступил из пентаграммы и расстелил на дороге сорок ярдов зеленой ленты в форме буквы V.

– Отправляйся в царство зеленой магии, - приказал он монстру.
– Лента тянется сорок миль, дойди до ее конца, обернись, возвратись, оземь грянь и отправляйся в землю, из которой ты восстал,