Краска прилила к щекам Дженет.

— Если у меня что и есть, так это здравый смысл!

— У тебя-то? — Ниниан явно пытался ее раздразнить. — У тебя его ни капельки нет! Не можешь понять, что люди тебя просто используют, и вкалываешь для них не покладая рук!

Смуглые ладони Дженет вскинулись и вновь упали на колени.

— Мне не кажется, что я их не покладаю!

— Это метафора! Ну о каком здравом смысле можно говорить, когда ты позволила Стар навесить на тебя эту заботу, притом что Хьюго, старая задница, и так тебя заездил до полусмерти!

— Ничего он не задница!

— Нет, задница и вдобавок позер!

Ниниан был настолько же смуглым и темноволосым, насколько Стар — светлокожей и белокурой. Дженет внезапно поняла, что Стелла очень похожа на него: та же нервная энергия, тот же мрачный взгляд исподлобья, те же вспышки ярости в темных глазах. Это стало особенно заметно сейчас, когда он наклонился к ней и сказал:

— Ты понятия не имеешь, как бороться за себя — в этом все дело! Ты была бы чертовски хорошим бойцом, если бы дала себе труд хотя бы на минутку задуматься — клянусь тебе! Но ты этого не делаешь. Ты все время думаешь о ком-то другом или слишком горда, чтобы сделать это!

Ну и куда он клонит? Им обоим прекрасно известно, что имеет в виду Ниниан, говоря, что она слишком горда, чтобы бороться, — она была слишком гордой, чтобы бороться за него. Если он хочет уйти к Энн Форрестер, то Дженет Джонстон и пальцем о палец не ударит, чтобы его вернуть.

— Ниниан, ты несешь чушь.

— А почему бы и нет? Я могу нести и большую чушь, когда я в ударе!

Ниниан наклонился совсем близко и закинул руку за спинку скамейки — Дженет почувствовала, что попалась, и, защищаясь, выставила руку вперед. Ниниан рассмеялся.

— Ниниан, ты разбудишь Стеллу.

Он ответил, продолжая смеяться:

— О нет, этого я не хочу! Пусть спящие тигры спят и дальше! Как ты с ней ладишь?

— Прекрасно.

— Уже имела дело с ее коронным номером?

— — Ну, она кричит только когда ей скучно.

— Хочешь сказать, что с тобой ей скучно не будет, да?

— Конечно.

— Наша святоша Эдна уморит скукой кого угодно. Неудивительно, что Джеффри сбился с пути истинного. Кроме того, ее кислая физиономия — ее богатство. Во всяком случае, это единственное, что у нее есть — за душой у нее ни гроша! Почему Джеффри женился на ней — тайна сия велика есть! Одна из вечных загадок человечества — вроде Железной Маски или той неведомой личности, что укокошила принцев в Тауэре! Кстати, вряд ли это был Ричард, потому что будь это он, Генрих Седьмой вылез бы из собственной шкуры, чтобы обвинить его в этом — особенно после битвы при Босуорте. Чувствуешь, сколь я непринужденно беседую на самые разнообразные темы? Впрочем, возможно, твой Хьюго такой блестящий стилист, что мне до него далеко!

На щеках Дженет появились ямочки — и весьма привлекательные.

— Невозможно оценить блестящий стиль, когда приходится его стенографировать.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что ты всю эту чушь записываешь с помощью точек и тире?

— Точка-тире — это в азбуке Морзе, а не в стенографии.

— Дорогая, я не верю. Стенография! Хуже будет только треск пишущей машинки или запись по методу Бернарда Шоу. Тогда уж точно любому вдохновению придет конец!

Ямочки со щек не исчезли, но Дженет молчала.

Ниниан хлопнул ладонью по спинке скамьи.

— Сейчас тебе следует спросить: а сам-то ты как работаешь?

— Но я же знаю: на разрозненных клочках, исписанных вдоль и поперек, и кому-то их за тебя приходится разбирать.

— Дорогая, это я делаю сам. Но у тебя, Дженет, это получалось лучше!

— В каком смысле?

— Ты могла бы этим заниматься и дальше, но нет, ты обиделась и ушла. Ты знаешь, я не сержусь, мне просто жаль, что теперь ты этой чушью занимаешься для Хьюго.

— Это совсем не чушь, — серьезным тоном сказала Дженет. Ямочки исчезли с ее щек.

Ниниан нервно провел рукой по волосам.

— Допустим! И что с того? Теперь ты работаешь на него, а кто будет разбирать мои клочки? Он — автор бестселлеров, а я — нет, и, возможно, никогда не буду, оно и к лучшему! Ведь ты же ни за что на свете не станешь менять работу!

Дженет спокойно смотрела на него — все-таки немножко приятно, что удалось взбесить Ниниана.

— Это хорошая работа.

— О да, и к тому же любимая! — рука Ниниана, до этого лежавшая на спинке скамьи, схватила ее запястье. — Не правда ли?

— Что «не правда ли»? Ниниан, мне больно!

— Она ведь любимая? В конце концов, меня не интересует, больно тебе или нет! Он приставал к тебе… вы целовались?

Дженет смотрела на его загорелую кисть, железной хваткой вцепившуюся в ее руку — наручник, а не рука! Впрочем, от Ниниана разумных поступков ждать не приходится!

Губы Дженет дрогнули, но не улыбнулись. В ее голосе зазвенела шотландская решимость:

— А если и так — тебя это совершенно не касается!

Рука еще сильнее стиснула ее запястье, хотя, казалось бы, куда уж сильнее.