В нескольких словах Джилберт рассказал капитану Стивенсу обо всем, что произошло, подтвердив таким образом уже слышанное им от Марса. Похищение в бухте Марино организовал несомненно сам Тексар, но столь же несомненно было и то, что только Тексар мог указать место, где его сообщники продолжают скрывать мулатку и девочку. Капитан Стивенс нисколько не сомневался в том, что участь их находится в руках испанца. Поэтому он без колебаний предоставил возможность Джемсу Бербанку и Джилберту действовать так, как они сами сочтут нужным, заранее одобрив все, что они предпримут для освобождения Зермы и Ди. Он уполномочил их даже в случае надобности в обмен за признание обещать негодяю свободу и при этом гарантировал, что уговор, заключенный между Бербанком и Тексаром, будет соблюден городскими властями.

Получив письменное разрешение на свидание с испанцем, Джемс и Джилберт Бербанк поблагодарили Стивенса и поехали в Джэксонвилл.

На пристани их уже ожидал мистер Гарвей, заранее предупрежденный Джемсом Бербанком. Они втроем отправились в судебную палату, где получили пропуск в тюрьму.

Для психолога было бы небезынтересно понаблюдать за выражением лица, вернее за всем поведением Тексара в тюрьме. Испанец, конечно, был взбешен внезапным приходом федералистов: этот приход положил конец его владычеству в городе, лишил возможности действовать по собственному произволу и довести до конца свою месть, помешал ему расстрелять Бербанков. Однако этим его досада и ограничивалась. Казалось, что он совершенно равнодушен к тому, что попал в руки врагов, посажен в тюрьму по обвинению в тягчайших преступлениях, что он может понести заслуженную кару за все совершенные им насилия. Поведение его было странным и необъяснимым. Он сожалел, по-видимому, лишь о том, что не смог довести до конца свои козни против Бербанков. Что касается его собственной судьбы, то она, казалось, заботила его очень мало. Неужели же и на сей раз не удастся проникнуть в тайну этой загадочной личности?

Дверь его камеры отворилась. Джемс и Джилберт Бербанк вошли.

— А! Папенька с сынком! — воскликнул Тексар со свойственной ему наглостью. — Очевидно, вашим посещением я обязан господам федералистам; не будь их, я бы никогда не удостоился подобной чести. Теперь вам нет надобности просить помилования для себя, и вы пожаловали, вероятно, с тем, чтобы предложить его мне?

Это было сказано настолько вызывающим тоном, что Джемс Бербанк готов был вспылить. Джилберт удержал его.

— Позвольте, отец, я отвечу, — сказал молодой офицер. — Тексар, очевидно, намерен вступить с нами в препирательства, чего мы отнюдь не желаем. О прошлом вспоминать бесполезно. Мы пришли говорить о настоящем, и только о настоящем.

— О настоящем? Вернее, о положении дел в настоящий момент? — вскричал Тексар. — Да ведь оно совершенно ясно! Третьего дня вы оба сидели в этой самой камере, откуда для вас был один путь — на казнь. Сегодня на вашем месте сижу я, но чувствую себя несравненно лучше, чем вы могли бы предположить.

Ответ этот был, очевидно, рассчитан на то, чтобы сбить с толку Бербанка и его сына, которые собирались предложить Тексару свободу, если он откроет им, куда упрятал своих пленниц.

— Послушайте, Тексар, — сказал Джилберт. — Мы хотим говорить с вами начистоту. То, что вы творили в Джэксонвилле, нас не касается. То, что совершено вами в Кэмдлес-Бее, мы готовы предать забвению. Нас интересует только одно. Во время нападения ваших единомышленников на Касл-Хаус исчезли моя сестра и ее кормилица. Их несомненно похитили…

— Похитили? — злобно повторил Тексар. — Очень рад узнать об этом!

— Узнать? — вскричал Джемс Бербанк. — И ты, негодяй, смеешь отрицать…

— Успокойтесь, отец, — остановил его Джилберт. — Горячиться не следует… Да, Тексар, их похитили во время нападения на Касл-Хаус. Вы готовы признать, что были виновником этого похищения?

— Я не желаю отвечать.

— Вы не скажете нам, куда по вашему приказанию увезли мою сестру и Зерму?

— Повторяю вам, я не желаю отвечать на ваши вопросы.

— А если в обмен на признание мы вам вернем свободу?

— Чтобы получить ее, я не нуждаюсь в ваших услугах!

— Да кто же вас выпустит из тюрьмы? — вскричал Джемс Бербанк, которого подобная наглость выводила из себя.

— Судьи.

— Судьи!.. Да они осудят вас без всякого снисхождения!

— Ну что ж, там видно будет!

— Стало быть, вы решительно отказываетесь отвечать? — в последний раз спросил Джилберт.

— Отказываюсь.

— Даже если вам будет обещано освобождение из тюрьмы?

— Мне такого освобождения не надо.

— А если мы дадим вам денег? Целое состояние?

— Не нужно мне ваших денег. А теперь, господа, оставьте меня в покое.

Такая самоуверенность, надо признаться, совершенно сбила с толку Джемса Бербанка и Джилберта. На чем она основывалась? Как мог Тексар так спокойно ожидать суда, который грозил ему самой суровой карой?

Ни обещание свободы, ни золото не могли заставить его отвечать. Неужели ненависть брала в нем верх даже над соображениями собственной выгоды? Нет, положительно Тексар был какой-то загадочной личностью и не изменял себе даже перед лицом самых жестоких превратностей судьбы.

— Идемте, отец, идемте! — сказал молодой офицер.

И он увел отца из тюрьмы. У выхода их ждал мистер Гарвей, и они втроем отправились к Стивенсу рассказать о своей неудавшейся попытке.

Как раз в это время на судах флотилии было получено обращение коммодора Дюпона к жителям Джэксонвилла. В нем объявлялось, что никто не будет подвергаться преследованиям ни за свои политические убеждения, ни за какие-либо действия, связанные с сопротивлением Флориды в период гражданской войны. Готовность подчиниться звездному флагу искупает любое деяние, которое могло бы считаться преступным с точки зрения государственной.