К вечеру они углубились в ущелья Сатпурских гор, разделяющих области Кхандейш и Бундельханд.

Утром 22 октября на вопрос сэра Фрэнсиса Кромарти: «Который час?» – Паспарту, поглядев на свои часы, ответил: «Три часа ночи». В действительности же эти замечательные часы, поставленные по Гринвичскому меридиану, который проходит приблизительно на семьдесят семь градусов западнее, должны были отставать – и отставали – на четыре часа.

Сэр Фрэнсис Кромарти, поставив свои часы по местному времени, сделал Паспарту такое же замечание, как и Фикс. Он постарался объяснить ему, что часы надо переводить с каждым новым меридианом и что, двигаясь всё время на восток, то есть навстречу солнцу, после каждого пройденного градуса дни становятся на четыре минуты короче. Но все было бесполезно. Понял или нет упрямый малый рассуждения бригадного генерала – неизвестно, но, во всяком случае, он не перевёл своих часов, и они по-прежнему продолжали показывать лондонское время. Впрочем, то была лишь невинная причуда, которая не могла никому повредить.

В восемь часов утра поезд остановился в пятнадцати милях от станции Роталь, посреди широкой поляны, окружённой несколькими бунгало и хижинами рабочих. Кондуктор прошёл вдоль вагонов, повторяя: «Пассажиры, выходите! Пассажиры, выходите!…»

Филеас Фогг посмотрел на Фрэнсиса Кромарти, который, казалось, не понимал, чем объясняется неожиданная остановка на опушке леса, среди тамариндовых деревьев и финиковых пальм.

Паспарту, не менее удивлённый, выскочил из вагона, но тотчас же вернулся, крича:

– Железная дорога кончилась, сударь!

– Что вы хотите этим сказать? – спросил сэр Фрэнсис Кромарти.

– Я хочу сказать, что поезд дальше не пойдёт.

Бригадный генерал тотчас же вышел из вагона. Филеас Фогг не спеша последовал за ним. Оба направились к кондуктору.

– Где мы находимся? – спросил сэр Фрэнсис Кромарти.

– В посёлке Кольби, – ответил кондуктор.

– Мы здесь останавливаемся?

– Разумеется. Железная дорога не достроена…

– Как? Не достроена?!

– Нет! Остаётся ещё проложить отрезок пути миль в пятьдесят до Аллахабада, откуда линия продолжается дальше.

– Но ведь газеты объявили, что дорога полностью открыта!

– Что делать, господин генерал, газеты ошиблись.

– А вы продаёте билеты от Бомбея до Калькутты! – продолжал сэр Фрэнсис Кромарти, который начал горячиться.

– Верно, – ответил кондуктор, – но пассажиры знают, что от Кольби до Аллахабада им надо добираться собственными средствами.

Сэр Фрэнсис Кромарти был взбешён. Паспарту охотно уложил бы на месте ни в чём не повинного кондуктора. Он не решался взглянуть на своего господина.

– Сэр Фрэнсис, – спокойно сказал мистер Фогг, – если вам угодно, мы поищем какой-нибудь способ добраться до Аллахабада.

– Мистер Фогг, эта задержка разрушает ваши планы?

– Нет, сэр Фрэнсис, она предусмотрена.

– Как! Вы знали, что дорога…

– Отнюдь нет. Но я знал, что какое-нибудь препятствие рано или поздно встретится на моём пути. Ничего не потеряно. У меня в запасе два дня. Пароход из Калькутты в Гонконг уходит двадцать пятого в полдень. Сегодня только двадцать второе. Мы будем в Калькутте вовремя.

Что можно было возразить, выслушав столь уверенный ответ?

Работы по сооружению железной дороги действительно были прерваны в этом месте. Газеты, подобно часам, которые спешат, преждевременно сообщили об открытии линии. Большинство пассажиров знало об этом перерыве в железнодорожном пути. Сойдя с поезда, они быстро завладели всеми средствами передвижения, какими только располагал посёлок. Четырехколесные телеги – пальки-гари, тележки, запряжённые зебу (местная порода быков), дорожные повозки, похожие на передвижные пагоды, паланкины, пони – все было разобрано. Мистер Фогг и сэр Фрэнсис Кромарти, обыскав весь посёлок, вернулись ни с чем.

– Я пойду пешком, – сказал Филеас Фогг.

Паспарту, который в это время подошёл к мистеру Фоггу, состроил выразительную гримасу, посмотрев на свои великолепные, но мало пригодные для ходьбы туфли. К счастью, он также ходил на разведку, и теперь, несколько замявшись, объявил о своём открытии:

– Сударь, я, кажется, нашёл средство передвижения.

– Какое?

– Слона! У индуса, который живёт шагах в ста отсюда, есть слон.

– Ну что ж, пойдём посмотрим слона, – ответил мистер Фогг.

Пять минут спустя Филеас Фогг, сэр Фрэнсис Кромарти и Паспарту подошли к хижине, рядом с которой имелся загон, огороженный высоким частоколом. В хижине жил индус, в загоне – слон. По их просьбе индус ввёл мистера Фогга и обоих его спутников в загон.

Там они увидели почти ручное животное, которое хозяин тренировал как боевого слона, а не как вьючное животное. С этой целью он старался изменить мягкий от природы характер слона и довести его до состояния бешенства, называемого по-индийски «муч». Это достигается тем, что в продолжение трех месяцев слона кормят сахаром и маслом. Такой режим, казалось бы, не может дать ожидаемого результата, но тем не менее он с успехом применяется дрессировщиками слонов. К счастью для мистера Фогга, слона лишь недавно начали подвергать подобной диете, и «муч» не давал ещё себя чувствовать.