Шрифт:
Глыба тартарианина несколько секунд оставалась в том же состоянии — диаметром около пяти метров! — а затем в три приема уменьшилась до прежнего размера. Процесс этот сопровождался всплеском радиоактивности, так что Степану пришлось искать защиты за стенками бокса. Надо бы надеть защитный костюм, подумал он, озадаченный последствиями опыта. Однако терпения ему не хватило, и он повторил эксперимент.
На этот раз тартарианин не только увеличился в размерах, но изменил форму, превратившись в гигантское подобие ежа с длинными и острыми иглами. Он так стал похож на нагуаль, что Степан тут же прикинул в уме цепь калибровочных преобразований, которые могли привести к симметрии формы в трехмерном континууме. Об осторожности он тут же забыл, но экспериментировать с невидимым «ничем», зависшим в метре от травы, собрался только к вечеру. Идея изменить начальные условия опыта оказалась настолько плодотворной, что физик замучил компьютер, вплотную подобравшись к раскрытию тайны нагуаля, в том числе его невидимости.
Солнце уже село за стену леса, когда он снова включил установку.
Те, кто по долгу службы наблюдал за действиями Погорилого, увидели незабываемое зрелище.
На месте лабораторного бокса вздулось ослепительно зеленое пламя, одним концом вонзилось в небо, а вторым — в землю, превратилось в нечто, напоминающее черную молнию, и исчезло. А затем родился звук — словно треснуло гигантское ледяное поле, от которого у наблюдателей едва не полопались барабанные перепонки. Звук закончился пронзительным ядовитым «мяу-у-у», и тут же на притихший лес, кустарник, траву выплеснулась волна ужасающего холода...
Когда к месту эксперимента подоспели спасатели, они увидели странную картину: поляна превратилась в подобие такыра — серо-коричневое поле, потрескавшееся по форме паутины — кругами и лучами. Деревья вокруг почернели и растрескались, а в том месте, где висел нагуаль и стояла палатка экспериментатора, в земле образовалась идеальной формы круглая дыра величиной с кулак, уходящая на неведомую глубину.
Ученого удалось отыскать в кустах — обмороженного, изуродованного до неузнаваемости. Когда прилетела «скорая», он еще дышал...
* * *
Впервые за последние полтора года отец, сын и дед сидели вместе дома на веранде, пили чай и разговаривали. Все трое походили друг на друга, как братья-близнецы, хотя Ратибору Берестову пошел семьдесят второй год, Прохору Панкратову — пятьдесят первый, а Ставру — двадцать шестой. Их роднили не только славянские корни, рост, сильные фигуры, лица, разрез глаз и цвет волос. Больше всего их сходство выражалось в ощутимой волне силы, спокойствия и уверенности, исходящей от каждого. Жизненный опыт для интраморфов не имел особого значения, они с рождения получали запасы информации, хранившейся в памяти отцов и дедов. Эр-мастер же, коим был Ставр, получил еще и доступ к глубокой памяти всех своих предков, среди которых было немало великих бойцов и воинов.
Ратибор первым перевел разговор на события последних дней.
«Говорят, ты был где-то очень далеко, за пределами Галактики. Что, у Даль-разведки выросли аппетиты?»
«Пришла пора наконец рассказать вам, чем я занимался,— ответил Прохор.— Дело в том, что я работаю в латентном секторе контрразведки, о чем знают лишь несколько человек в Управлении. А занимался я историей исчезновения спейсера Даль-разведки «Лебедь». Известен был только вектор его поиска и район, откуда пришло последнее сообщение. Мне дали обойму и отправили вслед за «Лебедем» на спейс-машине последней модели... Кстати, таких вы еще не видели, потом покажу».
«Я слышал историю с «Лебедем». И что же?»
«Корабль мы не нашли. Зато за Персеем обнаружили колоссальной протяженности объект, напоминающий клубок паутины или мха. Об одну из нитей этой «паутины» мы едва не разбили свой транспорт, потому что прочность ее — абсолютна! Мы испытали».
Ратибор хмыкнул.
«Уж не нагуаль ли вы обнаружили?»
«Именно. Вернее, нечто, очень близкое по параметрам к нагуалю. Длину некоторых нитей мы так и не смогли установить, они тянутся на сотни световых лет в сторону двух соседних войдов. Отряд остался обследовать «мох», а я вернулся за новым заданием».
Дед и внук переглянулись.
«Я этого не знал,— сказал Ратибор.— По-моему, и Аристарх не знает. Кто же дал тебе такое задание? Шкурин, что ли?»
Прохор лукаво прищурился.
«Нет, не Шкурин. Когда-нибудь узнаете. Есть на Земле группа людей, кроме вашего синклита старейшин, которых судьба мира волнует не меньше. Можно сказать, что карт-бланш на участие в вашей команде дали мне они».
«Какие сногсшибательные новости! — не сдержался Ставр.— Па, да ты у нас, оказывается, прямо Джеймс Бонд!»
Прохор понял, стал серьезным.
«Пришествие ФАГа предвидели многие умы, в том числе наш общий знакомый Габриэль Грехов, и заранее приняли кое-какие меры. За то, что вы сделали, честь вам и хвала, но кроме вас этой проблемой занимаются и другие люди, профессионалы контрразведки. Чему же тут удивляться? Вон Ставр уже знает о Грехове. Так, мальчик? Ты был у него дома?»
«И видел объемную карту с координатами нагуалей».
Отец и дед глянули на Ставра с одинаковым выражением озабоченного удивления.