— И это твоя благодарность? — говорит он. — Я, черт побери, спас тебе жизнь и я же еще должен всякий раз, как захочу побыть с тобой, считаться с семилетним пацаном.

— Благодарность? — переспросила она. — Уж поверь мне, умник, что в следующий раз, как кто-нибудь предложит мне уехать в деревню и отсидеться там, я буду знать, что он имеет в виду.

Они продолжали препираться, как будто напрочь обо мне позабыли, так что я ушел от них и побродил немного по отмели на озере рядом с тем местом, где все строил свой ковчег дядя Финли. Мне хотелось поймать рака. Вода там доходила мне всего до пояса, и я видел целую уйму их на дне, но ни одного так и не словил. Уж больно прытко они пятились.

А дядя Сагамор с папой весь день просидели сиднем в теньке, болтая и то и дело прикладываясь к тому кувшину. Я вспомнил, как дядя Сагамор говорил шерифу, что работает по восемнадцать часов в день, чтобы уплатить налоги, и спросил у папы, уж не каникулы ли у него сейчас. А папа сказал, нет, просто сейчас на фермах вроде как мертвый сезон, а скоро начнется запарка.

На закате мы с мисс Харрингтон опять прогулялись ко вчерашнему пляжику, и она снова учила меня плавать. Сегодня она прихватила купальную шапочку, чтобы не мочить волосы, так что могла окунать голову в воду и плавать по-настоящему. Кролем — вот как она это называла.

У меня уже тоже начало чуть-чуть получаться. Сегодня я проплыл шесть или восемь футов, но потом все равно пошел ко дну. Мисс Харрингтон сказала, я слишком стараюсь не мочить лицо, вот и начинаю тонуть.

На следующий день, с утра пораньше, папа с дядей Сагамором выкатили из сарая грузовик, съездили за лес на кукурузное поле и привезли обратно те чертовы корыта с кожами. Вонища оттуда шла пуще прежнего. Они поставили их аккурат на прежнее место, у самого колодца, и, как на грех, даже ветра почти что и не было, чтобы разогнать запах.

Короче, эти шкуры стояли там добрую неделю, днем и ночью, но, как папа и сказал, постепенно к этому привыкаешь и перестаешь обращать внимание. Я спросил, почему бы им не убирать их хотя бы на ночь, ночью-то солнца все равно нет, но папа сказал: еще чего не хватало, замаешься возить их туда-сюда.

День так на пятый или шестой я уже до того привык к этой вони, что смог подойти к корытам посмотреть, как дела. Взяв колышек, я попытался вытащить одну из шкур, но чтоб мне сквозь землю провалиться! Палка прошла сквозь шкуру, как сквозь масло. Кожи сгнили прямо в корытах, совсем как первая порция.

Я сразу побежал позвать папу и дядю Сагамора, но не смог их найти. Только что они сидели себе спокойненько под деревом на заднем дворе со своим неизменным кувшином, а теперь их и след простыл.

Я оглядел все кругом, покликал их, а потом отправился в дом и обошел его вдоль и поперек. Но их там не было. Тогда я посмотрел в конюшне — тоже пусто. Но когда я вернулся к дому, они сидели ровнехонько на прежнем месте под деревом.

Услышав, что шкуры начали расползаться, дядя Сагамор вроде как нахмурился, и они отправились убедиться сами. Дядя Сагамор потыкал туда палкой, и она, разумеется, проткнула шкуру насквозь.

Он выпрямился, сплюнул табачную жижу и поскреб в затылке.

— Ей-богу, так оно и есть, — проворчал он. — Как ты считаешь, что мы делаем не так, а, Сэм?

Папа тоже почесал голову.

— Ну, прямо не знаю. Но выглядит явно не так, как надо. Кожа не должна быть такой мягкой.

— Но я ведь сделал все точь-в-точь как написано в том бюллетене, что я получил от правительства, — пожаловался дядя Сагамор. — Выполнял все тютелька в тютельку, никак не мог ошибиться. Как считаешь, что нам теперь делать?

Папа призадумался.

— Пожалуй, только одно, — решил он наконец. — Надо довести дело до конца. Что за смысл браться за новую порцию, ведь с ней наверняка случится то же самое. Нет, пусть уж мокнет сколько положено, а тогда пошлем образец в правительство, а уж оно пускай нам растолкует, что мы сделали не так.

— Я и сам так же думаю, — кивнул дядя Сагамор. — Эти ребята из правительства не смогут сказать ничего путного, если мы не будем точно следовать инструкциям. Так что пусть мокнет. Правда, до конца курса еще полтора месяца.

— Так ведь через полтора месяца от этих кож одна каша останется, — испугался я.

— Ну, с этим уж ничего не поделаешь, — возразил дядя Сагамор. — Пошлем кашу. Инструкция есть инструкция, и если ты не будешь ей следовать, то правительство тебе ничего толкового не ответит.

— Но подумайте, сколько времени вы потеряете понапрасну, — говорю я.

Дядя Сагамор покатал за щекой табак.

— Черт возьми, — пожал он плечами. — Что такое время для дохлой коровьей шкуры или для правительства?