В комнате было жарко. В напряженной тишине они дожидались, пока Брубейкер и другие полицейские закончат дела в ванной. Чтобы хоть немного освежить воздух, Ромстед отдернул портьеры и открыл раздвижную стеклянную дверь, но и это не слишком помогло. Боннер стоял, повернувшись ко всем спиной, и смотрел на террасу. Полетт курила уже третью сигарету подряд. Ромстед от нечего делать блуждал взглядом по книжным полкам. Коронер и помощник шерифа с фотоаппаратом только что ушли. На пороге ванной комнаты появились двое мужчин с накрытым простыней телом на носилках. За ними шел Брубейкер. Он с мрачным видом наблюдал за тем, как носилки вынесли из дома и поместили в поджидавшую «скорую помощь».

— Наркота, — произнес он. — Проклятая наркота.

— Однако она знала, где ее искать, — не оборачиваясь, выдавил Боннер.

Ромстед промолчал. Да и что он мог сказать? Его голова раскалывалась от вопросов, найти ответы на которые он был не в силах. Зачем обманывать себя и других, настаивая на том, что девчонка притащила это дерьмо с собой. Ведь не проделала же она пешком четыре мили в потемках и влезла в чужой дом лишь для того, чтобы принять ванну! Бессмысленно строить догадки насчет того, каким образом наркотик оказался в доме; одно бесспорно — он здесь был. Из-за него погибла девушка, а теперь и Боннер находился на грани нервного срыва, поэтому сейчас самое лучшее — держать язык за зубами.

— Похоже, банальная передозировка, — произнес Брубейкер. — На теле нет никаких следов, то есть она не упала и не ударилась головой. Не обнаружено никаких признаков того, что в комнате побывал кто-то еще. Мы непременно займемся поисками отпечатков пальцев, однако уже сейчас совершенно ясно, что в пакетике вместо смешанного четыре или пять к одному оказался чистый героин, и девушка приняла слишком большую дозу. Вскрытие и лабораторные исследования должны это подтвердить.

— Но почему она оказалась в ванне? — вмешалась Полетт.

— Не забывайте, что она только что отшагала четыре мили, а может, и пробежала половину пути бегом, мучаясь от ломки, симптомами которой являются повышенное потоотделение и предельное нервное напряжение. И вот она добралась до наркоманского рая — недельный запас зелья и спокойное место, где ее никто не найдет и не отберет отраву. У нее было одно желание — ширнуться в вену, расслабиться в горячей ванне, чтобы успокоить нервишки, а потом несколько дней парить в нирване. Так вот, к тому времени, как ванна наполовину наполнилась, героин сделал свое дело. По всей видимости, она сидела на краю, пробуя ногой воду, когда свалилась в нее. Формально она захлебнулась, на самом же деле она была мертва уже до этого.

— Если хотите задать мне какие-нибудь вопросы, — хрипло произнес Боннер, — то не тяните, спрашивайте. Мне хотелось бы поскорее убраться отсюда.

— Вы говорите, что ваша сестра вернулась в Колвиль на прошлой неделе? На чем она приехала?

— На автобусе. Сказала, что ушла с работы и хочет побыть здесь несколько недель, пока не решит, что делать дальше. Но ее поведение вызывало у меня беспокойство.

— Что именно?

— Джери ни на чем не могла остановить свой выбор. Она собиралась то в Нью-Йорк, то в Лос-Анджелес или Майами. Хотела попробовать себя в качестве модели; потом вдруг решала заняться изучением компьютерного обеспечения. Я говорил ей, что дам денег на любые курсы, какие она только выберет, или даже на колледж — если захочет вернуться туда. Она было соглашалась, но тут же передумывала и строила новые планы: собиралась поступить на работу на крупный пароход или отправиться вокруг света с какой-нибудь семейной парой. Но при этом ни разу не упомянула о возвращении в Сан-Франциско, что довольно странно — ей там всегда очень нравилось.

Брубейкер нахмурился:

— Хорошо. А она встречалась с кем-нибудь из своих старых друзей?

— Нет, даже не хотела, чтобы кто-то знал о ее приезде. Нервничала и все время расхаживала туда-сюда, словно пантера в клетке, но ни шагу из дома. Я говорил ей, что она может брать машину, когда захочет, предлагал навестить Полетт и поплавать у нее в бассейне — но нет, она никого не хотела видеть. А когда звонил телефон или дверной звонок, прямо подпрыгивала от испуга…

— А вы знали, что она сидит на игле? У нее ведь все руки исколоты.

— Да будь оно все проклято! А может, я и не хотел знать! К тому же она всегда носила одежду с рукавами — вот такими. — Боннер провел ребром ладони по своему предплечью.

— Три четверти, — уточнила Полетт.

— Когда вы видели ее в последний раз? — спросил Брубейкер.

— Сегодня ночью, около двух часов.

— Когда вернулись домой?

— Да. Дверь в ее спальне была закрыта; я заглянул внутрь и увидел, что она спит. Брубейкер покачал головой:

— Видимо, притворялась, дожидаясь, когда вы завалитесь спать, чтобы тайком ускользнуть. Если она решила проделать четыре мили пешком и влезть в чужой дом, то поверьте мне — она не спала.

— Может быть. Но зачем она ждала, пока я вернусь домой? Я находился в магазине с шести вечера, и она могла бы сбежать в любое время.

. — До какого-то момента у нее еще хватало сил терпеть и бороться с ломкой. Вероятно, она захватила с собой немного порошка еще в Сан-Франциско. И к тому же после двух ночи на дорогах почти нет машин и ее никто бы не заметил. Не спрашивала ли она о капитане Ромстеде?

— Насколько я помню — нет.

— Но она знала, что он мертв?

— Да, я сам рассказал ей об этом, но не уверен, что она вообще прислушивалась к тому, что ей говорили. Похоже, ее это известие не заинтересовало.