— И вы хотите, чтобы я поверил, что он держал сорок коробок сигар «Упманн» для какой-нибудь девицы? Потому что той не хотелось, чтобы ее мамочка узнала, что она курит?

Ромстед раздраженно отмахнулся:

— Сигары — это не героин.

— Нет, но это контрабанда.

— Только в Соединенных Штатах. Отец всегда их курил. И говорил, что табак не имеет отношения к политике.

Вынув изо рта сигару, Брубейкер посмотрел на нее.

— А мне приходится курить эту вонючую пеньку. — Он пожал плечами. — Да черт с ними; даже если бы Кастро был председателем Национального Комитета Республиканской Партии, то все равно его сигары были бы мне не по карману.

— Ну хорошо, послушайте, — начал Ромстед. — Мне кажется, что в ваших рассуждениях есть большой изъян. Если он купил этой дряни на четверть миллиона, а потом перепродал кому-то еще, то должен был получить побольше, чем сорок долларов. Но денег не нашли ни в его доме, ни на квартире. Куда они, по-вашему, провалились?

— Скорее всего, их забрали эти бандюги.

— Значит, все должно было произойти в его доме — если они пришли за ним туда. Там остались какие-нибудь следы борьбы?

— Никаких. Но не забывайте, он связался с профессионалами. Такие не вламываются, сокрушая все и вся, как в боевиках.

— Вы в этом убеждены? И нет никаких шансов их поймать?

Лицо помощника шерифа потемнело от внезапно нахлынувшего гнева. Но он сумел быстро взять себя в руки:

— Господи, Ромстед, я вполне понимаю ваше состояние, но и вы постарайтесь меня понять. Посмотрите, в какой заднице мы оказались. Вашего отца убил кто-то нездешний. Если взглянуть на дело с географической точки зрения, то наш городок случайно стал местом убийства; все, что мы имеем, — это труп и юрисдикцию штата. Все нити, ведущие к преступлению, и все, что с ним связано, исходит из столицы другого штата.

Полиция Сан-Франциско оказывает нам всяческое содействие, но у них, как всегда, не хватает людей. У каждого следователя за плечами список нераскрытых дел подлиннее воспоминаний дешевой проститутки. Нам остается только продолжать опрашивать людей, — что мы и делаем, — пока не наткнемся на того, кто заметил той ночью машину и сможет дать хоть какое-то описание. Тогда у нас будет за что ухватиться. У вашего отца был незарегистрированный телефонный номер и абонентский почтовый ящик, поэтому, чтобы узнать, где он жил, этим парням пришлось наводить кое-какие справки.

Брубейкер принялся засовывать бумаги обратно в папку, что означало окончание аудиенции. У Ромстеда оставалось еще несколько вопросов, но их лучше будет задать Боллингу.

— Если мы на что-то выйдем, непременно дадим вам знать, — сказал Брубейкер. Ромстед встал:

— Извините за беспокойство.

— Пустяки. Кстати, кто владелец судна, на котором вы плавали?

— Кэррол Брукс. Вы можете связаться с ним через «Саузленд траст банк» в Сан-Диего. Брубейкер пожал плечами:

— Таков порядок. Я должен был задать этот вопрос.

— Ничего страшного.

Ромстед вышел из здания и зашагал по Эспен-стрит, пытаясь собраться с мыслями. Господи, что же старик намеревался делать с четвертью миллиона наличных — даже если они у него были? И почему он купил здесь то ли ферму, то ли ранчо, а затем снял еще и квартиру в Сан-Франциско? С каждой минутой дело становилось все запутаннее.

Офис Боллинга — просторная угловая комната с окнами на две стороны — находился на четвертом этаже Уиттейкер-Билдинг. Массивный стол из какого-то темного дерева, серый ковер и два кожаных кресла. Стеллажи вдоль стен плотно заставлены томами исключительно правовой тематики в одинаковых переплетах. Сэму Боллингу уже перевалило за шестьдесят, это был подтянутый седой мужчина с ничем не примечательным худощавым лицом. Он посмотрел на Ромстеда проницательными голубыми глазами и, поднявшись из-за стола, улыбнулся:

— Господи, да вы почти вылитый Гуннар!

— Не совсем, — не сдержал ответной улыбки Ромстед.

— Почему-то я решил, что раз ваша мать была кубинкой, то вы будете смуглее, но вы — просто его копия.

— Мать тоже была блондинкой.

— Он говорил, что вы хороший бейсболист.

— Играл немного в школе и колледже.

— И профессионально тоже, как я понял?

— Меня хватило только на один сезон, я так и не смог выбиться в подающие высшей лиги, а игру во второй лиге я никогда не считал серьезным достижением.

— Вы закончили колледж?

— Не доучился. Спортивные успехи были для меня дороже отметок. На каникулах я работал, хотя отец и посылал мне деньги — присылал бы и больше, но мне в голову не приходило просить его. В конце концов, я ведь получал стипендию.

— Гуннар, разумеется, внес вас в завещание. Вы уже видели копию?

— Нет, я в первый раз о нем слышу. — Ромстед помолчал, потом продолжил:

— Знаете, я всегда думал, что отец переживет меня. Должно быть, это звучит дико…

— Ничуть. По крайней мере для тех, кто его хорошо знал. Вы еще не видели его дом?