Но это было все, что мне удалось выяснить, и я даже не знал, имело ли это какое-либо значение для моего расследования. Кабир должен был быть здесь, компьютер в Ксанаду не мог лгать. Я думал о Хане и всех остальных и о том, как бы это выглядело, если бы я подвел их в самом конце... Потом, поздней ночью, лежа на подстилке, я думал, отчаянно думал о Хане, обеспокоенный и терзаемый вовсе не набожными мыслями.

Это еще одно доказательство правильности утверждения, что нет ничего плохого, что не кончилось бы добром. Если бы я только лежал без сна, то не услышал бы едва уловимого звука... Звука приземляющегося геликоптера. Я встал, выглянул из дома и за ним увидел огни прожекторов, используемых для приземления. Не часто можно было увидеть геликоптеры на Марсе, а проникновение чего-то такого в каньон через силовой купол — это вам не игрушки.

Тем более одинокая фигура в комбинезоне противодавления, шагающая в сторону монастыря-церкви...

Я решил, что это не мог быть обычный гость!

Я поспешно оделся и быстро проскользнул через путаницу улочек, что в кромешной темноте было довольно непросто. Не поломав себе ног, я добрался до площади как раз в тот момент, чтобы увидеть, как неизвестный встретился с двумя монахами. Они вошли в церковь. Церковь... единственное здание, которое я не мог детально осмотреть, поскольку непосвященным этого не дозволялось.

Наверняка это было неспроста. А Кабир? Был ли он этим ночным гостем? Или же этот монастырь был очередным фальшивым следом, а он прибывал сюда только за почтой? Что же он еще мог делать, проскальзывая сюда в такую пору? Я мог бы держать пари, что незнакомец прибыл сюда не для того, чтобы замаливать свои грехи. Наконец, таинственная фигура вышла из церкви и прошла через площадь, но не в сторону своей машины. Я задумался, сделать ли мне то, что подсказывал инстинкт, или вернуться в постель?

Через мгновение я уже входил в церковь. Когда я был в безопасности во внутренних помещениях, я достал зеленый фонарик, который тайно провез в чемоданчике Этанака. На всякий случай я прикоснулся к амулету Ханы и включил фонарик.

Через часовню, в которой молился этим вечером, я прошел к закрытой двери и на мгновение заколебался при мысли, что может быть в следующее мгновение совершу святотатство. Тот факт, что монахи не имели ничего против того, чтобы Кабир находился в святом месте, вовсе не значило, что по отношению ко мне они окажутся столь же терпеливы. Но...

Я отодвинул портьеру и вошел в зал. Я провел лучом по рукописям в запыленных стопках, искусно сделанным металлическим крестам, фрескам и плоским экранам на стенах...

Экранам???

И вот я увидел. На неровной поверхности противоположной стены ждал, чтобы заговорить, прямоугольный экран, рядом с которым находился пульт управления с клавиатурой, кресло... Компьютер! Вся империя Хоррама Кабира. Я сел и принялся за работу.

Я увидел, как свет с экрана с неестественной яркостью залил святых на фресках. Я включил штепсель Этанака в пульт разрешил ему вести меня в этом путешествии по необычному машинному разуму. Вероятно, это был самый большой и сложный компьютер, который был когда-либо создан. Истинный рай, напоминающий китайские головоломки, программ, систем, наборов данных, словно пантеон, полный странных божеств.

Я сидел, чувствуя, как Этанак протискивается между ними, просеивая и отбрасывая, пробуя снова, ища хотя бы малейшую погрешность, калитку из одной подпрограммы в другую, постепенно стремясь все дальше и дальше. Я вспомнил ту допотопную систему в Ксанаду — проникновение в нее было таким простым, как открытие двери, проникновение в эту — напоминало взлом сейфа. На каждую удачную операцию приходилась тысяча поражений, но Этанак мог работать и в сумасшедшем, недоступном мне темпе.

Если бы мне удалось, это бы стало наибольшим достижением в жизни. Превратность судьбы привела к тому, что, выбирая этот вход, я выбрал самый трудный, потому что компьютер должен был быть здесь, на Марсе — может быть, даже в этой комнате... и не было ни одного запаздывания по времени. Если бы его механический корпус находился на Земле, я имел бы дело только с автоматической системой, обладавшей более слабыми оборонительными рефлексами. Запаздывание во времени успешно предотвращало бы закрытие ворот передо мною. И в этой ситуации Этанак должен был вступить в величайшую битву в его жизни.

Это была не только наибольшая система, с которой я когда-либо встречался. У меня начало складываться впечатление, что эта система была к тому же и самая странная. Она была такой, как будто я сам ее программировал... а это не комплимент. Я самый лучший специалист в Солнечной системе в раскрытии и исправлении недочетов, но у меня совершенно нет чутья в программировании. В результате, если я что-то сделаю, то это дьявольски запутанно. Именно такой и была операционная система этой машины. Может быть, это было сделано специально: ничто не было на своем месте, все заполняли ничего не значащие данные.

Неожиданно я с чувством триумфа осознал, что мои усилия не пропали даром. Я наткнулся на совсем нелогичное противоречие — оно могло указать мне дорогу к ошибке, совершенной программистом. Цепи замкнулись. Я вляпался прямо в предохранительную ловушку, и был...

— Кто ты? — спросил удивленный голос.

Неужели я спятил? Я потряс головой. Неужели я ослышался?

— Ты в ловушке, Этан Ринг, и убежать тебе не удастся. Дело в том, что я ждал тебя...

Голоса. Теперь я понял, что переживала Жанна Д’Арк.