Первый враг – комчванство. Это не просто заносчивость, скорее совсем не заносчивость, а вера в волшебную силу партийного постановления, когда критерием истины становится не практика, а политический лозунг, когда каждый партиец считает себя начальником над беспартийным, который может уже не работать, а указывать другим…

Давиденко следил за реакцией сотрудников. Все были оживлены и с интересом ждали развития событий. Бриль слушал с каменным лицом, а Голевский вдруг выскочил из зала.

Виталий продолжил:

– Второй враг – безграмотность. В то время действительно о безграмотности можно было говорить в прямом значении слова. Сразу после революции часто руководителями становились люди с начальным образованием. Сейчас нужно говорить о профессиональной некомпетентности людей, которых назначили на высокую должность благодаря родственным связям и кумовству. Руководитель в своем районе или предприятии двигает зятя или сына руководителя соседнего района или предприятия, а тот двигает его родственников. Все слышали анекдот: если есть и законны рабочие династии, то почему не может быть династия секретарей обкомов партии. Все чаще по родству, а не по таланту раздаются ключевые руководящие места в партии и экономике. Иногда за уши тянут вверх просто собутыльника. Естественно, за все это расплачивается государство снижением темпов экономического развития. Ничем хорошим это не закончится…

Тут в конференц-зал вернулся Голевский, потрясая газетой. Он повернулся к собранию и перебил докладчика.

– Виталий Семенович, меня простит, но я вынужден зачитать выдержку из доклада Леонида Ильича Брежнева, о руководящей роли партии в советском государстве.

– Если там не написано, что кандидат в члены партии Голевский является начальником беспартийного Давиденко, то прошу меня не перебивать. Потерпи еще несколько минут.

Присутствующие улыбались, представление, которое назвали схватка Давида с Голиафом, состоялось. Первый раунд закончился вничью. Бриль жестом приказал Голевскому занять свое место. Давиденко продолжил:

– Третий враг – взятка. Тут, как говорится, без комментариев…

Окончание доклада выслушали внимательно и неожиданно для докладчика наградили аплодисментами.

«Называется, отвел душу», – подумал Виталий.

Он успел отладить программу и написать инструкцию операторам ЭВМ, как и намечал, к двадцать пятому апреля. Руководство и персонал автотранспортного цеха были настроены конструктивно, все боялись непредсказуемости Деда, поэтому приказ о вводе задачи в опытную эксплуатацию и график были согласованы без проволочек. Бриль поспешил на прием к Сергеичеву и вскоре вернулся со сдержанной радостью на лице:

Он сообщил Давиденко:

– Дед порвал приказ о моем увольнении у меня на глазах и подписал приказ и график опытной эксплуатации задачи. Только не стройте из себя моего спасителя. Вы меня подставили и спасали себя.

– Вот это новость! Следующий раз я подобную глупость не сделаю, тонуть так с музыкой!

Утром на работе появились отпускники, весёлые, загорелые, с облезлыми носами. Сплавлялись по рекам Средней Азии, побывали в Ташкенте и Самарканде.

– Какие впечатления? Погода?

– Мы сняли фильм. Покажем у Жанны Никитичны, она пригласила на чай. Там уже жара. Все выгорит к концу июня. У нас вижу тоже жарко, – Сергей Андреев, обычно спокойный, был оживлен.

– У нас жарко и в переносном смысле. Кажется, я вляпался в очередной скандал. Хочу вас перед оперативкой проинформировать. Зайди в нашу комнату.

Бурцев и его группа перспективных разработок сидели в комнате Виталия. Чтобы не беспокоить остальных, они втроем перешли в конференц-зал парткома, как всегда пустой в это время. Давиденко коротко рассказал об отчете, приезде Алешкина и своем заявлении в партком.

– Понимаю, что ничем хорошим для меня это не кончится. Никто не любит жалобщиков. Но вас не было, Бондаренко не принимал, не с кем было посоветоваться. Через неделю я ухожу в отпуск, впервые достал путевку в наш пансионат, потом предстоит возня по поводу заявления, короче, выбываю из игры надолго. Сергей останется за меня на время отпуска, но и потом не выпускайте вожжи из рук. Мне не хотелось бы снижения темпов работы из-за скандала.

– Мы что-то должны предпринять? – спросил Андреев. Бурцев промолчал.

– Сконцентрируйтесь на выполнении плана, остальное моя забота.

По виду Бриля в пятницу и сейчас можно было догадаться, что с заявлением в партком его ознакомили в тот же день. При всякой неожиданности или неприятности лицо каменело, а речь становилась замедленной и нескладной.

Во время оперативного совещания кто-то позвонил Брилю.

– Доброе, Павел Филимонович! Совещание, звоните через полчаса. Ему, прямо.

Интуиция подсказала Давиденко, что речь шла о нем. Бриль непроизвольно бросил на него взгляд. Зачем он мог понадобиться начальнику Первого отдела?