— А вдруг мы только прикидывались, что стрелять не умеем? — с неожиданным нахальством спросил Валерка.

— Милок, — снисходительно произнес Фрол, — есть такая пословица в спортивном обиходе: «Мастерство не пропьешь!» Так вот, бывает, что любителям неплохо удается имитировать профессионализм. Но профессионалу имитировать любительство, как правило, не удается. Сразу видно, что он кривляется. Сразу и подробно не объяснишь, но только тогда, когда я поглядел, как ты обращаешься с пистолетом и как Ваня из него стреляет, мне окончательно стало ясно, что никто вас ко мне не засылал. Так что будем работать. Подпишете контракт, честь по чести. Получите документы, вполне доподлинные по исполнению, но на новые имена и фамилии. Правда, сразу предупреждаю, что свобода в течение этого месяца у вас будет ограничена. Я понимаю, вы молодые, активные, опять же по жизни соскучились, но пока мне не станет на сто процентов ясна степень вашей надежности — никуда и никогда. Полчаса назад еще можно было сказать: «Я пошел отсюда!» Сейчас уже нет. Теперь вы все выбрали сами, осознали необходимость и свободно отдали мне право собой распоряжаться. Дисциплина здесь строгая. Самоволка у меня не губой карается, а смертной казнью. Обман, измена, разгильдяйство с серьезными последствиями — так, как с Тятей. Усвойте! Физ-подготовка и другие занятия — интенсивные, мало не покажется. Но кормежка, одежка и быт — в лучшем виде.

Фрол посмотрел, как его новые подчиненные провели чистку оружия, нашел качество работы удовлетворительным и убрал пистолеты в шкаф. В это время вернулись охранники с ведром и тряпкой, стали протирать пол тира, ликвидировать лужи, оставшиеся после Тяти.

— Такую работу тоже придется делать, но не часто, — прокомментировал Фрол. — В кочегарке побываете, в порядке психологической подготовки. Но это попозже, когда закалки прибавится… И еще вот о чем предупреждаю. Вы все время будете под контролем. Но главное — сами себя контролируйте. С вами будут другие ребята. Дедовства здесь нет, но ухо надо держать востро. Языком не трепать, на провокации — типа употребления алкоголя и наркоты — не поддаваться. Курить тоже старайтесь поменьше. Если возникнет острая тоска по бабе — докладывайте, не стесняйтесь. Выдадим. Тоже, соответственно, без лишнего трепа, без открытия тайников души. И само собой — никаких бесед на служебные темы. Хотя будут провоцировать наверняка и всякими невинными вопросиками вытягивать информацию. Конечно, они потом все изложат, что и как, а я буду делать выводы.

— Вопрос можно? — поинтересовался Валерка. — Цель-то всей этой фигни какая?

— Цель, дорогой товарищ Русаков, у нас, как всегда. Великая!

Зимнее утро только обозначилось. Небо посветлело, мороз покрепчал, похмельные алкаши и бомжи стали не спеша выползать из своих нор и кучковаться тройками на пустынной привокзальной площади облцентра. Собирали дензнаки на общественную нужду. Явно не у всех имелись нужные суммы наличными, но были кое-какие надежды пополнить свои сбережения пятью-десятью тысячами. По графику вот-вот должен был прийти московский скорый, у пассажиров которого можно было что-то выклянчить или спереть.

Носильщики и таксисты также занимали исходные позиции — ловить клиентов из числа пассажиров. Здесь же вертелись и частники. Пожалуй, таксистов-профи было меньшинство. К тому же на небольшом удалении от стоянки припарковалась скромная «девяточка» с темными стеклами. В ней сидели, позевывая, пять внешне неторопливых и даже ленивых детинушек, которым там явно было тесновато — плечи упирались в дверцы, а макушки — в потолок. Они поглядывали на собирающиеся к вокзалу автомобили, изредка поглядывали в записные книжечки, присматривались к номерам.

Постоянных «бомбил» они знали и вели им строгий учет, который, естественно, означал для «извозчика» определенное «налогообложение», или, как их тут именовали, «взносы в профсоюз». В древние времена, еще при Горбачеве, на вокзале работали сразу несколько команд, и это вносило серьезную неразбериху с руганью, мордобоями, прокалыванием шин, битьем стекол, а позже — и со стрельбой. Потом все споры прекратились, потому что где-то в крутых верхах было принято решение, кому тут хозяйничать. А уж этому хозяину надлежало распоряжаться тем, какие устанавливать «тарифы» с пассажиров и «налоги» с водителей, кому давать «лицензию», а кого — гнать поганой метлой и пинками. Поэтому «контролеры», сидевшие в «девятке», приглядываясь к машинам, сверялись со своими данными — нет ли посторонних. Конечно, любой владелец машины имел право привезти или встретить забесплатно свою родню. Один раз, даже два или три с интервалами во времени поверить могли. Но ежели гражданин попадался на обмане, то мог рассчитывать на то, что ему либо сильно набьют морду, либо «случайно», но необратимо разобьют или сожгут машину. Могли и смилостивиться, поставить на бабки с быстро набегающими процентами.

Среди машин частников к вокзалу свернула одна незнакомая. Серая двадцать четвертая «волга».

— Не наша, — заметил один из сидевших на заднем сиденье. — Проверим?

— Пусть Миша поинтересуется, — зевнул тот, который был старшим в этой группе.

Сидевший рядом с водителем послушно вылез и вразвалочку отправился туда, где притулилась «волга». Подошел, глянул на номер и постучал в стекло. Парень в армейской куртке поднял глаза, открыл дверцу.

— Свободен, командир? — спросил Миша. — В Лавровку за полтораста срядимся?

— Ты ж только что из машины вылез, — заметил шофер.

— Да там говорят, что до самой Лавровки не довезут. И вообще, ребята какие-то неприятные. Рискованно ехать. Ты чего, московский поезд ждешь?

— Жду, — кивнул водитель.

— Так свезешь в Лавровку за полтораста? Москвичи туда вряд ли поедут. Ты на трех пассажирах меньше заработаешь. Парень мотнул головой.

— Двести? — предложил Миша.

— Я девушку встречаю, — ответил водитель. — Не по дороге будет.

— Ну-ну, — вздохнул «контролер», — а если не приедет?

— Все равно не по дороге.

Миша сказал что-то матерное и отправился обратно к «девятке».

— Просек нас, — доложил он старшему, — сразу почуял, что я прикалываюсь. Девушку он, с понтом дела, встречает!

— Ты эту тачку раньше видел? — спросил старший. — В списке штрафников ее нет. Хрен его знает, может, действительно за бабой приехал. Поглядим.

— Восемь двадцать, — сказал Миша, — запаздывает Москва. Поезд и впрямь опоздал на десять Минут. Толпа приезжих оказалась негустой.