Я почесал подбородок и решил попытать счастья:

– Благородный вождь! Не далее как утром Аквавит дал знак, что одобряет наши намерения. Около хижины я нашел мертвого крокодила и с радостью сжег его во славу Аквавита. Если же тебя, благородный вождь, не убедит это знамение, могу добавить, что молодые воины все больше волнуются. На тебя сыплются нарекания, вождь. Говорят, что, если так пойдет дальше, то им придется жениться на собственных тетках, а вместо копий вооружиться пастушескими посохами. Говорят еще, что их сестры состарятся в девичестве, ибо нет уже в племени девушки, которая не нарушила бы, решив выйти замуж, табу первой или второй степени. А там, за рекой, ждут их будущие жены, над рекой - плодородная земля, которой нам так недостает. К тому же, к реке давненько никто не ходил. Может, там уже и нет крокодилов?

– Думаешь, наши козы не пошли б туда, будь там безопасно? Они забираются даже в джунгли, где легко могут стать добычей хищника, но к реке не идут...

– Пошли кого-нибудь к реке, пусть проверит.

– Хорошо. Я посылаю тебя, мой верный колдун. Возьми свой метатель молний и проверь.

– Благородный вождь!
– сказал я.
– Мои обязанности не позволяют мне покидать деревню. Что скажет Аквавит, если я пропущу молитву? Не разгневается ли на всех нас?

Балунга сказал:

– Ну, коли так, дело ясное. Я решил: жить мы будем, как прежде, а ты попросишь прощенья у Аквавита за нашу - вернее, твою - дерзость. Такова моя воля, а ты должен ее выполнить. Я сказал.

И дал мне знак удалиться. Я вышел злой как черт. Был голоден, но мысль о пресной еде только прибавляла ярости. Уж если жить - так жить лучше!

Я пришел в свою хижину. Мрачно смотрел на груду модернизированных копий. И в голову пришла новая идея. Государственный переворот.

Если вы соберетесь когда-нибудь совершать государственный переворот, помните: его успех зависит от двух условий. Первое: найти идею, которая способна взбунтовать недовольных, нейтрализовать колеблющихся и лишить права голоса оппозицию. Второе; найти людей, которые выполнят любой приказ, даже такой, что расходится с идеей.

Вся сложность была в том, что единственным недовольным нашего племени оказался я сам. Молодых воинов, чьим ропотом я стращал вождя, можно смело было зачислить не более чем в колеблющихся: никто из них не поднял бы руку на священную особу Балунги. Правда, среди них был один честолюбец, годившийся на роль революционера. Я имел в виду Огуну, моего ученика и помощника по колдовским делам. Остальных, несомненно, следовало отнести к оппозиции - другой жизни они не знали, а потому были заядлыми консерваторами. Мир, каким они его помнили, всегда был неизменным.

Труды предстояли нелегкие. Однако я отношусь к тем, кого трудности не повергают в уныние, а наоборот, воодушевляют. Именно потому мне и удалось живым выбраться из джунглей. Планы восстания захватили меня настолько, что я забыл и о соли, точнее, об ее отсутствии, и вспомнил лишь за обедом, когда мне принесли жареную ножку козленка, чуточку надкусанную благородными зубами Балунги. Дар этот означал, что мои назойливые требования идти войной на крокодилов были мне прощены и вождь не лишил меня своего расположения.

А потому я мог проводить свои замыслы в жизнь не опасаясь. Нет лучшей гарантии успеха, чем благорасположение тирана, которого ты собираешься свергнуть.

Не обгрызая ножку до конца, я бросил ее за порог - согласно нашей иерархии такие остатки принадлежали Огуне. К тому же охоты не было жевать пресное мясо. Я выпил кислый напиток, который сам готовил из жареных плодов дикого кофе, потом призвал Огуну.

Помощник явился моментально, что не было чем-то необычным - его основные обязанности как раз и состояли в том, что он валялся в тени, ожидая моего зова. Я знал: этот пост - лакомый кусочек для многих его сверстников, которые охотнее попивали бы перебродивший сок кокосов в тени моей хижины, чем гонялись по джунглям за дичью. Огуна тоже об этом знал и потому старался выполнять свои обязанности как можно лучше. К тому же я еще раньше заставил его поклясться самыми страшными клятвами, что все мои приказы он будет исполнять так, словно они исходят от самого Аквавита.

Когда Огуна появился в дверях, я подозвал его поближе и заявил:

– Мой верный ученик, сегодня я встречался с Аквавитом...

Пришлось прерваться - Огуна пал ниц, а я не люблю разговаривать, не видя лица собеседника.

– Встань, мой верный Огуна! Ждет тебя большое повышение. Аквавит по милости своей позволил мне заглянуть в будущее. Ты понял?

– Да, великий колдун!
– поклонился он.

– Тогда слушай, ты должен первым узнать все. Наше племя станет сильнее, чем когда-либо. Ждет нас счастливая жизнь, - сказал я столь значительно, что сам почти поверил в таинственного Аквавита.
– Жизнь, где будет вдосталь фасоли, жареных козлят и жен. Лучшие, вернейшие сыновья племени приобретут знания, какими никто до сих пор не обладал. Смогут заключать свои мысли в начертанные на козьей шкуре знаки и прочитать их вновь, когда захотят.

– И чужие мысли тоже?
– поинтересовался он боязливо.

– Даже чужие. Все станут равными - правда, некоторые станут надзирать за соблюдением равенства и оттого станут Равнейшими. Ты понял, Огуна?

– Нет, великий колдун, но верю тебе, - сказал он истово и снова пал ниц.

Я подошел поближе:

– Встань, ибо пришло время великих дел. Хорошо, что ты веришь мне, на этой вере я воздвигну лучшее будущее нашего благородного племени. А Аквавит благословит нас.

Я уселся у очага, Огуна - там, где я велел. Наступил самый щекотливый момент. Нужно было хотя бы частично посвятить его в мои замыслы.