Я сама наносила ущерб собственному самолюбию. У меня вошло в привычку отдавать слишком много и страдать из-за этого. Я обижалась на Джеймса за то, что он много путешествовал, но он не давал мне возможности сказать об этом вслух. Он заявлял: "Поездки - часть моей работы. Они тяжелы для меня не менее, чем для тебя - мое отсутствие." Я видела бесполезность моей борьбы. Она не приносила никаких результатов. Поэтому решила проявлять заботливость и понимание. Собирала его вещи. Однажды даже сказала, что поскольку мы не можем поехать вместе, я рада, что он поедет в новое место и поделится со мной впечатлениями. Я заставляла себя кривить душой.

Джеймс:

Путешествие в Европу, упомянутое Пегги, было двухнедельной командировкой. Большую часть этого времени я провел в Женеве, где вел семинар для менеджеров из нескольких европейских стран. Я потратил четыре вечера, пытаясь добиться успеха у молодой американки, остановившейся в одном мотеле с нами. Из этой затеи ничего не вышло, и мы с коллегой поехали в Межев, чтобы попытать счастья в одном из танцевальных клубов. Мы познакомились с двумя канадками, которые приехали сюда покататься на горных лыжах. Мы прекрасно провели с ними время. Почти всю ночь танцевали и занимались любовью. Поспав примерно час, вернулись за полтора часа в Женеву, чтобы принять душ, позавтракать и начать в половине девятого наш семинар. Мы могли бы валиться с ног от усталости, но новые романы "подзарядили" нас, и мы оба были полны энергии.

Мы договорились, что вечером снова встретимся с нашими подругами, поэтому, закончив работу в шесть часов, переоделись и снова отправились в горы. Вечер доставил нам удовольствие. Разумные люди удовлетворились бы этим, но мы решили все повторить в третий раз. Дорога в Межев заняла три часа из-за снежной бури. Я вспоминал старую поговорку: "Когда мужчина увлечен женщиной, его мозги опускаются ниже пояса." Мы подтвердили её справедливость, зато повеселились вовсю.

На следующий день я улетел в Штаты и провел вечер в Нью-Йорке с Лайзой. Я едва держался на ногах от изнеможения. Ощущал нехватку сна и смену часовых поясов. Мне удалось выстоять в любовной схватке, но я впервые за всю историю наших отношений заснул рано. К несчастью, у Лайзы возникли какие-то проблемы в университете, которые она хотела обсудить со мной. Думаю, она восприняла происшедшее как явный знак того, что не может рассчитывать на меня в такой степени, как раньше.

Мне не составило труда завести новый роман в Европе. Риск разоблачения казался минимальным. Почему бы и нет, раз уж я все равно не могу быть с Пегги или Лайзой? Мое поведение представлялось мне совершенно естественным.

Пегги:

Когда Джеймс вернулся домой из Европы, все было готово к переезду. Мы прожили в браке двенадцать лет и впервые обрели собственный дом. Это вселяло в нас радость. Но ещё сильнее меня обрадовало заявление, которое Джеймс сделал вскоре после нашего переезда. Он сказал: "Больше всего на свете я хочу, чтобы у меня было больше времени наслаждаться этой жизнью". Я восприняла это как свидетельство того, что он доволен своей жизнью - и мной тоже. Мне не приходило в голову, что причина его удовлетворения заключается в двойной жизни - одновременным наличием жены и любовниц. Я мыслила взаимоисключающими категориями: либо я, либо кто-то еще. Полагала, что увлечение другой женщиной означает, что он не любит меня. Поэтому расценила его слова как признание в любви - хотя он по-прежнему не говорил мне "Я люблю тебя".

Этот временный оптимизм благотворно сказался на мне. Я выглядела и ощущала себя более энергичной и жизнерадостной, чем прежде. В соответствии с этим новым настроением сделал себе короткую стрижку. Полностью погрузилась в работу по благоустройству дома. У нас был большой двор, я купила газонокосилку и включила в круг моих обязанностей уход за лужайкой.

Мы также участвовали в деятельности теннисного клуба, и это занимало много времени. Джеймс и ещё один человек отвечали за разработку теннисной программы и организацию тренерской работы. Они оба часто находились в отъездах, поэтому мы, жены, в то лето взяли основную нагрузку на себя. Я снова начала играть в теннис после многолетнего перерыва. В молодости я была неплохим игроком, но практически перестала выходить на корт с началом семейной жизни.

Наш дом находился неподалеку от клуба, и мы часто принимали гостей у себя. Устраивали вечеринки почти каждый уик-энд. Наша светская жизнь стала более насыщенной, чем когда-либо. В целом мне это нравилось, однако я не могла спокойно относиться к дружеским поцелуям. Они были распространены в качестве традиционного приветствия в той компании, к которой мы принадлежали. Эти поцелуи вызывали у меня чувство смущения; особенно сильный дискомфорт я испытывала, когда Джеймс целовал кого-то.

На самом деле я боялась, что Джеймс, возможно, тайно встречается с другой женщиной. Поскольку мне не хотелось говорить ему об этом, мое внимание сконцентрировалось на дружеских поцелуях. Таким образом я выражала мою обеспокоенность. Я могла произносить такие фразы: "Мне становится не по себе, когда ты целуешь других женщин. Ты как бы выставляешь меня на посмешище." Я думала, что подобные замечания относительно поведения Джеймса на людях каким-то образом повлияют на его тайное поведение. Он неизменно отвечал мне примерно так: "Это звучит нелепо. Большинство наших друзей делает то же самое. Тебе самой следует измениться."

Когда я наконец поняла, что мне не удастся изменить Джеймса, я стала пытаться изменить самую себя. Мне потребовалось немало времени для того, чтобы стать более раскованной. В конце концов мне удалось внешне адаптироваться, но этот ритуал ещё долгое время вызывал у меня ощущение дискомфорта.

Джеймс:

Весной 1967 года я начал проводить несколько дней каждого месяца в Вашингтоне, руководя изучением роли компьютеров в работе менеджеров. В ходе этой работы я познакомился с двумя людьми, оказавшими на меня значительное влияние. Первым из них был Фрэнк - мой ровесник и самый безудержный ловелас, какого мне доводилось видеть. Он обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы одерживать победы над женщинами. Был красивым, хорошо сложенным, общительным, преуспевающим и продолжал подниматься вверх по социальной лестнице. Он вращался в высшем вашингтонском обществе, близко знал многих влиятельных людей. Фрэнк был настоящим трудоголиком, которому во всем сопутствовал успех.

Когда я познакомился с ним, его жена и дети находились в Мэриленде. Это позволяло ему "работать" допоздна и даже еженедельно проводить в Вашингтоне три-четыре ночи. Несомненно, его работа была очень важной, и он выполнял её превосходно. Только сумасшедшая стала бы на месте жены Фрэнка сомневаться в его поглощенности работой. Или у неё были бы основания? Правда заключалась в том, что Фрэнк уже два года крутил бурный роман со своей секретаршей. Также он был готов заняться сексом с любой женщиной, с которой ему удалось бы уединиться на пять минут. Он много путешествовал и одновременно поддерживал отношения с несколькими женщинами в разных городах. Я не встречал другого человека со столь насыщенной личной жизнью. Я думал, что она должна привести к неприятностям, но все же восхищался им и хотел походить на него.