– Но что это значит?

– Я имею в виду заранее заданные качества. Яйца облучаются по-разному, проходят различный путь, и таким образом будущих аборигенов заранее профилируют по профессиям. Заготовляют, допустим, резчиков или как еще назвать тех, кто делает корытца. Или композиторов, вероятно, с желательным уклоном. Или астрономов...

– Ну уж нет, астрономы, как я понял, у них не в чести. Тот мохнатый, что показывал мне звездную карту, ужасно боялся, что начальство узнает. Любителей астрономии, видно, немного, и занимаются они ею тайком. Недозволенная наука.

– Вы думаете, у них не в почете вообще ученые или только астрономы?

– Кто их знает? По-моему, им нужны только эксплуатационники. Обслуживающий персонал. Ну, может, еще композиторы - для развлечения. А ученые - народ беспокойный.

– Алеша, вы заметили, что некоторые яйца в инкубаторе снабжены индивидуальными облучателями? Это, надо полагать, яйца короткошерстных. За ними специальный уход. Если хотите, у них тщательно выверенная система пополнения правящего класса. Что вы на это скажете?

– Мне, Сергей Сергеич, в инкубаторе было не до яиц. Да и вообще я слабоват в социологии. Знаю, что были когдато дворяне и дворовые, тред-юнионы, губернские секретари...

– Все это не то... Не то... В таких экспедициях, как наша, Просто необходим социолог, вот что я вам скажу.

"Мы к родной прилетаем земле..."

Животное погибало. Резницкий не спускал его с рук, непрерывно поглаживал по шелковистой шерсти, пытаясь поддерживать статический заряд. Бортинженер Рандольф помещал животное во все доступные в корабельных условиях комбинации полей. Ничего не помогало, и Резницкий был расстроен, даже заметно осунулся от огорчения.

– Что поделаешь, Сергей Сергеич, - утешал Новиков, - эта тварь, простите - кошечка, может жить только в сильном тау-поле при интенсивном поглаживании. Я и то удивляюсь, что оно протянуло так долго.

– Не стоит огорчаться, - поддержал его Рандольф.
– Зверек, по правде говоря, пустяковый.

– Правильно, - сказал Новиков.
– Ну что за животное - для развлечения. Какой от него толк?

Они стояли в крохотной лаборатории Резницкого, сочувственно вздыхая. При этом Рандольф думал, что Резницкий неэкономно расходует энергию на освещение и обогрев вивария, но высказать это вслух не решался.

– Все равно вы собирались его анатомировать, - мягко убеждал Новиков.
– Где тут ваш ножичек?

– Были бы у него ноги, - басил Рандольф, - а то все время на руках таскать... мало радости.

Резницкий удрученно молчал.

В лабораторию заглянул Прошин.

– Ну как?
– спросил он шепотом.

Новиков состроил жалостливую гримасу и пожал плечами. Резницкий погладил животное в последний раз, положил на столик и выдвинул ящик с анатомическими инструментами.

– Давайте-ка, Сергей Сергеевич, сперва пообедаем, - сказал Прошин.

– Обедайте без меня.
– Резницкий принялся натягивать перчатки.

Наступило долгое молчание. Трое стояли над Резницким, дышали ему в затылок, смотрели, как он орудует инструментом.

– Ничего похожего...
– пробормотал биофизик, осторожно перебирая лиловые внутренности.
– Так я и думал... так я и думал. Здесь совершенно другое... Вот эта штука, надо полагать, и есть орган, трасформирующий тау-энергию в биохимическую.

– Вот эти колечки?
– заинтересовался Новиков, нагибаясь над столом.

– Только без руки, - сказал Резницкий.

– Сергей Сергеич, дайте посмотреть под бинокуляром. Очень прошу.

– Всё-таки не следует пренебрегать обедом, - сказал Прошин, но никто ему не ответил.

Биофизик, штурман и бортинженер по очереди прилипали к окулярам и спорили,

– На редкость сложная схема, - говорил он.

– Наоборот, простая, - басил Рандольф.
– Принцип потрясающе прост, если рассматривать эти колечки как многослойные аккумуляторы.

– Вот он, вот образчик примитивного техницизма!
– патетически восклицал Резницкий.
– Да вы же ничего не смыслите в тончайшем химизме превращений. Как же можно...

– Можно!
– утверждал Новиков, горячо блестя глазами.
– Этот организм можно моделировать, и мы получим великолепный преобразователь тау-энергии. Нет, вы представьте себе, товарищи, это же будет революция в энергетике! Загребать из космоса сколько угодно неисчерпаемой энергии!

– Максималисты!
– упорствовал Резницкий..- Прежде чем дело дойдет до загребания энергии, целое поколение ученых будет ломать голову над воссозданием чуждых земным условиям нейроэнергетических структур.