Все силы, какие только еще оставались в нем, он вложил в удары дубинки. Бил наотмашь, направо и налево, со странным наслаждением слыша крики падающих от его ударов людей. На него накинулись сзади. Он вывернулся, оставив клочья своей рубашки в руках нападавших. Отступая, уперся спиной в теплое грязное брюхо автомобиля, лежавшего на боку. Наконец у него, обессиленного, вырвали дубинку. Удар по голове, еще и еще… Удар в глаз… Падая, он увидел крутящееся колесо автомобиля, услышал отчаянный визг Аннабел Ли: «Не бейте его!»

Еще удар. Больше он ничего не видел и не слышал.

И сейчас, очнувшись, он понял, что лежит на скамье в камере, набитой арестованными студентами. И едва не застонал — на этот раз не от боли, а от сознания чего-то непоправимого.

— Я видел, ты здорово дрался, — сказал Рене, парень в тельняшке, и отпил глоток из своей фляги. — Ты учишься у нас? Нет? А откуда ты взялся?

— Да он приехал на голубой машине с той американкой, которая выцарапала глаза комиссару, — произнес чей-то голос.

— Где она? — спросил Ур, медленно, с трудом садясь.

— Наверно, в тюрьме, как и мы. Если, конечно, президент Соединенных Штатов еще не звонил местному комиссару.

Своим зрячим глазом Ур с тоской оглядел серые шершавые стены с зарешеченным окошком под потолком. На скамьях вдоль стен и на цементном полу сидели и лежали парни, и было видно, что почти все избиты, как и он, Ур. Он видел исполосованную обнаженную спину одного из парней, сидящего на полу. Другой хмуро разглядывал сломанные очки.

Ур сунул руку в карман за платком, чтобы вытереть мокрое лицо. Платка не было. Он нащупал скомканную бумажку, расправил ее перед глазом. Это была листовка. Скорбное лицо Христа, терновый венец. Сверху крупно написано: «Разыскивается преступник». Внизу — краткое описание примет, а еще ниже: «Агитировал за ликвидацию крупной собственности».

— Ну, как листовочка? — спросил Рене. — Это мы придумали.

Ур пожал плечами.

— Если бы Иисус явился сейчас, то его бы арестовали за красную пропаганду и подстрекательство, — продолжал Рене. — И сидел бы он с нами в тюрьме с подбитым глазом, вот как ты. А потом апостолы скинулись бы, собрали деньжат, и Христа выпустили бы под залог. И он бы плюнул на всю эту мерзость, вознесся бы к боженьке и сказал: «Пусть они там выпутываются сами, а я к ним больше не хочу». — Он захохотал, тряся волосами.

— Рене, перестань богохульствовать, — сказал парень с поломанными очками.

— Молчи, философ! — огрызнулся Рене. — Ты-то почему здесь, книжный червь? Сидел бы у своего толстопузого папочки-фабриканта и кушал бы куриную печенку.

— Я не живу с родителями, — серьезно ответил тот. — А здесь я потому же, почему и ты. Система образования нуждается в реформе.

— Придушить бы вас всех, философов, — сказал парень с исполосованной спиной. — Умники проклятые!

— Заткнись, Лябуш! — крикнул Рене. — Это тебя с твоим Клермоном надо придушить.

— Руки коротки!

— Дурака мы сваляли, когда поддались вашим уговорам и пошли выручать ублюдков, которые заперлись на факультете. Пусть бы их похватали там. Вам бы только шуму побольше, а до остального дела нет. Какого дьявола Клермон затеял стрельбу?

— Если б не такие слюнтяи, как ты, мы бы давно добились своего.

— Чего? Передушили бы администрацию и протянули бы через весь городок полотнище с цитатой? И, между прочим, придержи язык. Я тебе покажу «слюнтяя»!

Парень с исполосованной спиной вскочил и, ругаясь, направился к Рене. Тот воинственно шагнул ему навстречу. Камера опять загалдела, и не миновать бы драки, если бы вдруг не распахнулась дверь. На пороге встал дородный полицейский.

— Тихо вы, боевые петухи! — гаркнул он. И, обведя взглядом камеру: Кто здесь Ур?

Он дважды повторил вопрос, прежде чем Ур ответил. Полицейский посмотрел на него, прищурив глаз, как бы оценивая.

— Вы? В таком случае следуйте за мной.

В одиночной камере, куда привели Ура, была койка. Он сразу лег. Переход по коридору был не длинный, но Ур одолел его с трудом, каждый шаг вызывал боль в избитом теле.

Он облизнул языком сухие губы. Ныл глаз. Но Ур уже стал привыкать к боли. Другое тревожило его — смутное ощущение какого-то неблагополучия. Что это? Откуда оно шло? Усталый мозг как бы отказывался анализировать новое ощущение. Ур погрузился в тяжелую дремоту.

Вдруг он, раскрыв глаз, увидел человечка в белом халате, нацелившегося шприцем на его руку. Ур отдернул руку.