Бухарин задумывался задолго до трагического конца, куда может завести ставка на неограниченное насилие. Сохранилось его письмо «железному Феликсу» – Дзержинскому по этому поводу.

«Дорогой Феликс Эдмундович,

я не был на предыдущем собрании руководящей группы. Слышал, что Вы там, между прочим, сказали, будто я и Сокольников «против ГПУ и т. д.». О драчке третьеводнишней осведомлен. Так вот, чтобы у Вас не было сомнений, милый Феликс Эдмундович, прошу Вас понять, что я думаю.

Я считаю, что мы должны скорее переходить к более «Либеральной» форме соввласти: меньше репрессий, больше законности, больше обсуждений, самоуправления (под руководством партии, разумеется) и проч. В своей статье в «Большевике», которую Вы одобрили, теоретически обоснован этот курс. Поэтому я иногда выступаю против предложений, расширяющих права ГПУ, и т. д. Поймите, дорогой Феликс Эдм. (Вы знаете, как я Вас люблю), что Вы не имеете никаких оснований подозревать меня в каких-либо плохих чувствах к Вам лично и к ГПУ как учреждению. Вопрос принципиальный – вот в чем дело…

Ваш Н. Бухарин»{164}.

Нельзя не отдать должное проницательности и в данном случае мужеству – выступать против ставшей обычной чрезвычайщины, против возведения насилия в ранг государственной политики. К слову сказать, Дзержинский отнесся к письму без тех чувств «любви», о которых писал Бухарин. Председатель ОГПУ тоже придал письму «принципиальное» значение. Дзержинский обращается к своему заместителю Вячеславу Рудольфовичу Менжинскому, довольно мрачной и даже зловещей фигуре, олицетворявшей до 1934 года сумеречные действия карательных органов.

«Т. Менжинскому. Только лично (без копий).

При сем – письмо ко мне Бухарина, которое после прочтения прошу ко мне вернуть. Такие настроения в руководящих кругах ЦК нам необходимо учесть и призадуматься. Было бы величайшей ошибкой политической, чтобы партия по принципиальному вопросу о ГПУ сдала и дала бы «весну» обывателям – как линию, как политику, как декларацию. Это означало бы уступать нэпманству, обывательству, клонящемуся к отрицанию большевизма. Это была бы победа троцкизма и сдача позиций…

24. ХII.24 г.

Ф. Дзержинский»{165}.

Дзержинский, к которому с изъявлениями чувств любви и мягкого несогласия с «линией ЦК» по вопросу о роли «карательных органов» обратился Бухарин, не разделил его взглядов. Ведь Дзержинский, по сложившимся представлениям, был «железный». Как смею утверждать, эти взгляды Бухарина были чужды и другим членам ЦК. Но Бухарин имел несчастье иметь собственные взгляды по многим вопросам.

Можно вспомнить и такой эпизод из жизни Бухарина. В начале 1921 года в Тамбовской губернии вспыхнуло мощное крестьянское восстание. Ленин поручил Бухарину проанализировать обстановку и доложить на заседании Политбюро перечень мер, которые необходимо принять для ликвидации крестьянского выступления. Заседание состоялось 2 февраля 1921 года. Доклад сделал Бухарин. Он активно добивался и добился-таки, хотя лишь как намерение, осуществить в губернии продовольственную «скостку», облегчить положение крестьян. Ленин, Сталин, Крестинский, Преображенский, Рудзутак, Каменев согласились с этой мерой, но Ленин предложил вызвать в Тамбов Антонова-Овсеенко, чтобы вместе с экономическими мерами применить и меры военные{166}.

Однако восстание разгоралось. «Мягких» мер, предложенных Бухариным, оказалось недостаточно. Вообще, как посчитал Ленин и другие члены Политбюро, нужны совсем не экономические меры, а карательные. Следующее заседание Политбюро прошло уже без Бухарина. Оно состоялось 27 апреля. Решили «назначить единоличным командующим войсками в Тамбовском округе Тухачевского, сделав его ответственным за ликвидацию банд Антонова. Дать для ликвидации месячный срок. Не допускать никакого вмешательства в его дела…»{167}. Восстание было утоплено в крови и жестоко подавлено. Бухарин совсем не подходил для репрессивных действий, он пытался решать проблему экономически и политически.

В чем-то Бухарин был не таким, как другие ленинцы…

Так закончил свой земной путь один из соратников и учеников Ленина. По сути, он был, как выразился Н.В. Валентинов, идеологом «доктрины правого коммунизма»{168}. Порвав с «военным коммунизмом», в 1924–1925 годах доктрина Бухарина имела большое хождение и влияние в большевистской среде. На XIV съезде и XIV партконференции были еще раз обнародованы взгляды Бухарина, сводящиеся к тому, что «мы будем строить социализм даже на нашей нищенской базе, мы будем плестись черепашьим шагом, а все-таки социализм построим»{169}. Бухарин полагал, что нэп в деревне – это расширение базы зажиточного крестьянства, это переход от гражданской войны к гражданскому миру, это постепенность и последовательность.

Наиболее откровенно свои взгляды Бухарин выразил на московской губернской конференции 17 апреля 1925 года. «Наша политика по отношению к деревне, – заявил он, – должна развиваться в таком направлении, чтобы раздвигались и отчасти уничтожались ограничения, тормозящие рост зажиточного и кулацкого хозяйства. Крестьянам, всем крестьянам, надо сказать: обогащайтесь, развивайте свое хозяйство и не беспокойтесь, что вас прижмут».

Сколько раз ему припомнят эти «еретические» слова! Как много придется ему оправдываться за свое «буржуазное перерождение»! А тогда, в 1925 году, эти взгляды разделялись многими, в том числе и Сталиным. Генсек, выступая 9 мая 1925 года на собрании партийного актива Москвы, однозначно заявил: «Некоторые товарищи, исходя из факта дифференциации деревни, приходят к выводу, что основная задача партии – это разжечь классовую борьбу в деревне. Это, товарищи, неверно. Это – пустая болтовня».

Кратковременно бухаринская трактовка нэпа взяла верх. Но совсем ненадолго. Вскоре Политбюро вновь перешло к курсу жесткой классовой борьбы в деревне, вытеснения кулака, а затем и сплошной коллективизации. Сталин стыдился своей слабости, что какое-то время он буквально следовал советам Бухарина. Сталин, разгромив Троцкого, по сути, заимствовал у побежденного радикальную концепцию строительства социализма в городе и деревне. Бухарин теперь мог только мешать, хотя сопротивление его было весьма «интеллигентным». Он был готов уже поддержать гибельный в исторической перспективе сталинский курс, но генсек упредил: в 1929 году Бухарин был выведен из состава Политбюро.