Никто не хотел видеть, что Германия тоже стояла на пороге своего неминуемого поражения и, возможно, мир мог быть достигнут более быстро в условиях объединения усилий союзников. Но… большевики уже внесли идею немедленного мира в общественное сознание так глубоко, что никто не хотел ни ждать, ни думать, что будет после большевистского мира. Как писал А.Н. Потресов, «измученные многолетней войной рабоче-крестьянские, солдатские массы уже приняли как некое откровение ту проповедь немедленного мира и безотлагательной всеобщей дележки, которая демагогически раздалась из уст партии большевиков»{199}.

Ленинское давление – установка на немедленное восстание – начинает сказываться. Закрытое заседание Петербургского комитета РСДРП 5 октября одобряет предложение Ленина{200}. 7 октября Московский комитет РСДРП принимает резолюцию, поддерживающую курс Ленина на восстание{201}. Вождь большевиков понимает (сам он этого никогда не говорил), что от него самого сейчас в решающей мере зависит судьба восстания. Он должен непрерывно, неустанно, ежечасно подвигать все имеющиеся в распоряжении партии силы к вооруженному выступлению. В этом отношении характерна его статья «Советы постороннего», написанная 8 октября 1917 года, но которую по конспиративным соображениям признали нецелесообразной печатать немедленно (была опубликована 7 ноября 1920 года).

Ленин формулирует новый стратегический лозунг: «Переход власти к Советам означает теперь на практике вооруженное восстание». В статье-письме, конечно, говорится о необходимости захвата телефона, телеграфа, железнодорожных станций, мостов и т. д. Здесь он повторяет лишь свои старые указания. Новым является отношение Ленина к цене восстания. Он пишет, что стратегические пункты должны быть «заняты и ценой каких угодно потерь ». «После захвата юнкерских школ, телеграфа, телефона и прочее, – пишет Ленин, – нужно выдвинуть лозунг: « Погибнуть всем, но не пропустить неприятеля» {202}.

Конечно, любое вооруженное восстание – это почти неизбежные жертвы. Но поражает в ленинских указаниях максималистская диктаторская установка: достичь цели «ценой каких угодно потерь»…

Большевики всегда отличались безразличием к цене победы, цене войны, цене восстания. Главное, чтобы была достигнута цель. Любой ценой. Читая эти страшные строки Ленина, понимаешь, что подобная политическая линия и моральная установка стали определяющими у его соратников и учеников на долгие годы. В моем сознании при чтении ленинских «Советов постороннего» всплывают сталинские «добавления» к отдаваемым им во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов приказам. Например, его красноречивая собственноручная приписка: «Верховное Главнокомандование обязывает как генерал-полковника Еременко, так и генерал-лейтенанта Гордова не щадить сил и не останавливаться ни перед какими жертвами»{203}. Ленинская установка станет методологией его последователей на долгие годы. Человеческая жизнь для вождей – лишь статистическая единица: «ценой каких угодно потерь…»

По настоянию Ленина 10 октября состоялось чрезвычайно важное заседание ЦК РСДРП, на котором обсуждался вопрос о вооруженном восстании. По воле игры господина случая тайное заседание ЦК, созванное Лениным, состоялось на квартире известного меньшевика Н.Н. Суханова, жена которого Г.К. Суханова-Флаксерман была большевичкой и работала в Секретариате ЦК партии. Суханова в ту ночь дома не было [10] . Из 21 члена ЦК присутствовало чуть больше половины – 12. Кто же эти люди, поддержавшие Ленина в его крайнем радикализме? Судя по документам, там были Ленин, Зиновьев, Каменев, Троцкий, Сталин, Свердлов, Урицкий, Дзержинский, Коллонтай, Бубнов, Сокольников, Ломов (Оппоков). Председательствовал Свердлов. Вопросы стояли вроде и не о восстании: 1) Румынский фронт, 2) литовцы, 3) Минский и Северный фронт, 4) текущий момент, 5) областной съезд, 6) вывод войск. А где же вопрос о восстании?

Ленин и Свердлов (фактически возглавлявший всю организаторскую работу партии) были хорошими конспираторами. По неписаным законам политического заговора главный вопрос был замаскирован под «текущим моментом».

В своем докладе о текущем моменте Ленин подчеркнул, что «политически дело совершенно созрело» и вопрос теперь за военно-технической подготовкой. Вождь, как искусный заговорщик, и не рассчитывал на поддержку большинства населения. Он осуждает тех, кто считает техническую подготовку к восстанию чем-то вроде «политического греха». Он заранее выдает свою индульгенцию тем, кого смущает заговорщицкий характер подготовки к восстанию. Ленин, по сути, не скрывал антинародного характера заговора: Учредительное собрание «явно будет не с нами». Соглашаясь, констатируя, признавая, что Учредительное собрание, выражавшее волю миллионов людей, будет не с большевиками, Ленин тем не менее держит курс на захват власти. Преступность замысла очевидна. С самого начала.

Докладчик ожидал возражений, сопротивления, но ЦК (те, кто присутствовал на заседании) согласился с предложениями Ленина начать подготовку восстания и осуществить его в ближайшее время. Резолюция принимается десятью голосами при двух «против». Возражали и выступили против восстания лишь Зиновьев и Каменев. Их аргументы были известны заранее: большевики обладают слабой поддержкой в провинции; с помощью Учредительного собрания можно добиться большего, нежели военным путчем.

Нетрудно заметить, что судьбоносное решение о перевороте принято меньшинством ЦК (10 человек из 21 члена). Есть основание полагать, что двое из отсутствовавших – Рыков и Ногин – также голосовали бы «против». Но Ленин был уверен, что немедленный мир и передача земли крестьянам решат дело восстания в пользу большевиков.

Нужно признать, что в вопросе о восстании Зиновьев и Каменев оказались весьма проницательными. Они полагали, что Учредительное собрание сможет отразить более широкий спектр политических интересов населения России. По существу, они предлагали парламентский путь реформ, хотя и в этой своей позиции были непоследовательны. После заседания ЦК Каменев, обосновывая свою позицию, публично заявил: «Партия не опрошена. Такие вопросы десятью не решаются»{204}.

Могли ли соратники Ленина, его близкие друзья Зиновьев и Каменев представить себе, что, когда Сталин бросит их в тюрьму в 1936 году, на суде им припомнят и «октябрьские грехи»? Во время следствия Зиновьеву и Каменеву напомнят как акт «подлого предательства» заявление, сделанное ими 11 октября 1917 года: «Говорят: 1) за нас уже большинство народа России и 2) за нас большинство международного пролетариата. Увы! – ни то, ни другое неверно, и в этом все дело».