И тут комбат чуть скосил глаза.

«Нет, это не совпадение, – подумал он, и глянул в оба конца переулка, где появилось по одной легковой машине. – Нужно держать ухо востро», – подумал он и исподлобья посмотрел на своего приятеля.

– Какие у тебя проблемы?

– Давай так, – отвечал комбат, – выложи мне сначала свои проблемы, а я попробую ответить.

– Почему?

– Потому что мне не нравится, как ты на меня смотришь.

– А как я должен на тебя смотреть? – взбеленился Василий. – Ты приезжаешь ко мне, рассказываешь какую-то небылицу про своего брата и обманом выуживаешь у меня сводку происшествий. А потом выясняется, братец-то твой в банке сказал, что едет к тебе. Пока его не было… Да что я тебе рассказываю, ты наверняка, больше моего знаешь, иначе бы мы с тобой на улице не разговаривали.

– И ты поверил?

– Нет, Борис, я не хочу сказать, что вы с ним заодно, но стань на мое место.

– Ты думаешь, Андрей ограбил банк?

– Да. Тот самый, в котором работал. Борис, четыре миллиона – большие деньги, и я не знаю никого, кто бы мог устоять против такой суммы, даже ты, даже я.

– И ты, конечно же, приехал не один?

– У тебя, Борис, есть всего лишь три минуты, – Василий мельком взглянул на часы, – после этого если ты не расскажешь мне все, что знаешь, мне придется тебя задержать.

– Я уже заметил твоих людей.

– Рассказывай.

– Ты мне не поверишь.

– Я готов выслушать, а это уже немало.

– Андрей здесь ни при чем, его просто подставили.

– Это не объяснение.

– С меня его достаточно.

– Я не могу что-то брать на веру.

– Ты просто отупел, Василий, за последние годы, если считаешь, что мой брат способен на это.

– Я его почти не знал, видел два раза в жизни и оба раза на пьянках, когда он напивался, как свинья.

– Ты был не лучше, Василий.

– Может быть.

– Но мне-то ты веришь? Или тоже считаешь, что я причастен к пропаже денег?

– Борис, четыре миллиона – большие деньги.

– Заладил, дались тебе эти миллионы…

Комбат не спеша, как бы нехотя, слез с трубы поручня и посмотрел на трех крепко сложенных людей в штатском, которые не торопясь шли по переулку, направляясь к нему и Василию. Еще трое шли с другого конца переулка.

– Я просто обязан задержать тебя по подозрению в ограблении машины, перевозившей деньги, – спокойно произнес Василий. – И старая дружба, Борис, не в счет. Мир сильно изменился за последние годы.

– Ты еще увидишь, Василий, что был не прав.

– Хотелось бы.

– Дай мне уйти, – произнес комбат и не один мускул не дрогнул у него на лице.

Василий с сожалением покачал головой.

– Не получится, комбат.

– Не все зависит от тебя?

– Да, мне тоже отдают приказы.

– Тогда извини. Но я бы хотел, чтобы не эти молокососы надели на меня наручники, а старый приятель, потому что сделаешь это ты куда нежнее их, – и комбат протянул Василию руки. – Чего ты медлишь? Может, и наручников у тебя нет?

– Есть, – вздохнул полковник и запустил правую руку под полу пиджака. До этого он держал ее в кармане, и комбат не сомневался, что там он поглаживает пальцами рукоять пистолета.

Лишь только рука Василия оказалась за спиной, Рублев резко ударил его кулаком в челюсть снизу вверх. Полковник клацнул зубами, его каблуки на какое-то мгновение оторвались от асфальта, и он понял, что совершил ошибку, на короткое время доверившись комбату. Рублев рванулся к падающему полковнику и потянул на себя накладной карман его плаща. Тот с треском оторвался. Левой рукой Борис Рублев успел подхватить пистолет и моментально исчез за стеклянной дверью кафе, не забыв повернуть за собой ручку замка.

Полковник еще не успел подняться с мокрого асфальта, как к нему уже подбежали его люди.

– Василий Петрович! – один из подбежавших мужчин попытался поднять его.

– Пошел к черту! – полковник резко толкнул его и бросился к двери.

Рванул на себя ручку. Тщетно. Фирменный замок держал крепко.

Тяжелые бархатные шторы качнулись за Борисом Рублевым. Он появился в фойе спокойно и чинно. Пистолет прятался в рукаве куртки.

Не дожидаясь, пока снаружи начнется крик и гам, он вошел в зал и, не оглядываясь ни на кого, завернул на кухню. Повар, колдовавший над шестью сковородками, расставленными на электрической плите, с недоумением посмотрел на него, мол, кто пустил, кто позволил. Но возмущаться не стал, потому что Борис Иванович вел себя чинно, а смотрелся грозно.

Сориентироваться на кухне оказалось несложно. Пол был выложен белой кафельной плиткой, и эмаль потускнела под ногами обслуживающего персонала именно в тех местах, где ходили чаще всего. Стереть эмаль лучше всего помогал песок, прилипший к ногам тех, кто входил с улицы. Борис Рублев уже знал, где выход во двор. Единственное, за чем следил повар, так это чтобы комбат не украл бутылку из ящика, стоявшего в коридоре.

«Надо человеку выйти черным ходом – пусть идет» – подумал повар, возвращаясь к своим сковородкам, когда за комбатом закрылась дверь.