Откуда у него появились такое предчувствие и такие мысли по поводу часов, он и сам не помнил. Просто давным-давно, еще там, в Афганистане, он добыл эти часы, они лежали на столике в блиндаже, рядом с убитым афганским командиром, поэтому он и взял их, хотя многие говорили будто он снял их с убитого. Отвечать на сплетни и домыслы Борис Рублев считал ниже своего достоинства.

Он и не подозревал, сколько может стоить этот хронометр. Только через несколько месяцев, когда майор-особист увидел на руке комбата эти часы и предложил ему тысячу долларов, Борис Рублев понял, что часы очень дорогие. Он не продал свой трофей ни тогда, ни потом. Часы всегда были при нем, даже в госпитале, когда он раненый лежал под капельницей.

Когда комбат уже стоял у двери, вдруг позвонили.

– Странно… Кто это? – пробормотал себе под нос Борис Рублев и, даже не глянув в глазок, резко открыл на себя дверь.

Перед ним стояла девушка в спортивном костюме и белых кроссовках. Шнурки лежали на полу. На плечах у пришедшей накинута кожаная куртка.

– Доброе утро.

– Извините, – голос девушки нервно подрагивал.

Комбат отошел на шаг в глубину прихожей.

– Ну, проходи, проходи.

– Спасибо.

Он мгновенно узнал свою вчерашнюю знакомую – ту, которая кричала, что живет в этом доме. Девушка переминалась с ноги на ногу. Комбат смотрел на нее безмолвно, хитро улыбаясь.

– Вы помните меня?

Наконец он нарушил молчание.

– Ну, что скажешь, Наташа?

– Я не Наташа, а Лиля.

– Хорошо, пусть Лиля. Так что скажешь?

– Борис Иванович, – начала девушка, – вы извините меня.., нас… То есть, не меня, а моих приятелей. Они глупые, молодые. У Кризиса уже есть условный срок. А парень он неплохой, вы вчера могли этого и не заметить… Ой! Что я говорю!

– Ну и что из того? Да проходи в квартиру, что стоишь на пороге? , – Я, знаете, Борис Иванович…

– А откуда ты знаешь мое имя?

– Мне сказала мама и участковый.

– Участковый уже и к тебе приходил?

– Да, еще вчера.

– Ну, и что же ты хочешь мне сказать?

– Я хочу извиниться, Борис Иванович, за своих приятелей. Они не хотели начинать драку.

– Как это не хотели? Выходит, я ее начал, да? Захотел и начал?

– Нет-нет, вы не поняли. Они не хотели, но начали, так бывает, не верите? – и девушка тут же расплакалась навзрыд так, как плачут уже не дети, а взрослые женщины.

Она прижала ладонь к лицу, и ее плечи мелко-мелко задрожали.

– Бывает, да…

– Да успокойся ты в конце концов! Не люблю слез.

Особенно не люблю, когда плачут молодые красивые девчонки. Пройди на кухню, садись.

Не надо разуваться, я уже собирался уходить.

– Я не вовремя?

– Вчера было не вовремя.

– Ой! Все в голове путается.

– Сядь вот здесь и расскажи.

Борис Иванович Рублев обнял за плечи девушку, провел на кухню и усадил на тот стул, на котором еще несколько минут назад сидел сам.

– Я.., знаете… Кризис мне нравится, мы с ним хотим пожениться.

– Так это он тебя прислал?

– Нет, нет, Борис Иванович, он лежит в больнице. Ему больше всех досталось.

– Ага, понятно.., лежит в больнице. Так ты, значит, сама, по своей инициативе?

– Да, сама. Не пишите заявление на моих друзей, а то их посадят в тюрьму. Понимаете, посадят в тюрьму! И Кризиса тоже.

– Понимаю, посадят. И поделом будет. Может, тогда поймут, что взрослым всегда надо уступать дорогу. Ну и кличка же у твоего дружка!

– Борис Иванович, Борис Иванович, – голос девушки дрожал, а когда она отняла руки от лица, он увидел, как по бледным щекам ручьями бегут крупные слезы, такие если и захочешь не увидеть – придется.

– Не плачь, хватит. Значит ты просишь, Лиля, чтобы я не писал заявление? Да я, к твоему сведению, не собираюсь никому жаловаться.

– Не собираетесь? – словно бы не поверив услышанному, Лилия вскинула голову, тряхнула светлыми волосами и уже совсем по-другому посмотрела на этого сильного, уверенного в себе мужчину.

– Конечно, не собираюсь, я не привык жаловаться. Натура не та.

– Ой, как хорошо! Так значит, их не посадят? А участковый говорил…

– Неважно, что говорил участковый.

– Ой, извините, извините, я расплакалась, как ребенок. Извините.

– Ничего страшного. Хочешь чаю?

– Да, хочу. Нет, не хочу, – тут же спохватилась девушка, поняв, что мешает.

Комбат посмотрел на нее чуть свысока, но с каким-то отеческим участием.

– Успокоилась? – комбат налил ей чашку чая, бросил ломтик лимона и поинтересовался. – С сахаром или без? Конфет и шоколада у меня нет, ты уж извини.