– Погоди, не перебивай. Да, я бываю жесток, я цинично смотрю на многое в жизни. Не умею прощать. Так уж биография сложилась. Но тут дело не во мне. Этого парня напугать сложно, он родился с мертвым сердцем. Я выбил его из колеи, поломал ему игру и заставил играть по моим правилам.

Пусть попробует один раз подавать мячи. Может, это научит его уважать других…

Вернувшись, Муму обнаружил Шувалова, с непроницаемым лицом сидящего в кресле. Олег сидел на полу с желчной усмешкой на губах. На запястье по-прежнему красовался новенький «браслет» с короткой цепочкой, не позволяющей подняться на ноги.

Задачей Олега было столкнуть лбами обе стороны, теперь уже на телефонной линии. Пусть каждый услышит предложения противника. Стропило выступит от имени Доброхотова, два алефовских командира – от имени своего шефа. Очень скоро они начнут перекрикивать друг друга. А перекричать можно только набавив цену и обвинив соперника во лжи.

Вполне реально свести дело к аукциону. И Олегу это под силу. Любить тех или других у него нет причины, экономить их деньги – тоже. «Кто больше? Раз.., два… Новое предложение?» И так далее.

А вдруг соперники договорятся и разработают совместный план поведения с Вильмессаном? Вряд ли. Не получится. Время компромиссов уже прошло, почвы для них больше не осталось. Каждый будет подозревать, что другая сторона на самом деле не прервала переговоры и продолжает агитировать в свою пользу.

– Ценю ваше щедрое предложение, – прищурился Олег. – Только вы ведь сами слышали: они готовы потратить больше. У меня нет оснований… Что вы говорите? Повторяю: у меня нет оснований для недоверия, они готовы передать деньги в любой момент. Вот, сами слышите, подтверждают.

Дорогин сел поближе, чтобы слышать разговор. Знакомые голоса в трубке клокотали, время от времени выплевывая ругань, как раскаленную лаву.

Стропило и его оппонент ненадолго взяли себя в руки, заговорили повежливее. И тот и другой понимали: главные игроки не одобрят резкого взлета цены. Вильмессан должен получить свои отступные, но в пределах разумного.

– Одну минуту, уважаемый. Они просто блефуют. Вы же прекрасно знаете, от чьего имени они обещают золотые горы. Против этого человека давно ведется следствие, всю его собственность здесь, в России, выскоблили, как матку при аборте.

– Смешно слушать. Сколько лет вы в Москве, господин Вильмессан? Не хотите – не отвечайте.

Надеюсь, у нас было время узнать нашу замечательную страну. Мы здесь доверяем только наличности. Люди, конечно, держат кое-какие средства в банках. Но там, где нужна конфиденциальность, используется только наличка. Счета запросто можно арестовать, а наличные суммы пойди отыщи. Этот человек сознательно вводит вас в заблуждение. Я уже сказал: рассчитаемся немедленно.

– Тогда ваши условия мне больше подходят, – Олег растягивал слова.

Он уже оправился от удара и теперь с удовольствием мотал нервы людям на проводе.

– Стоп-стоп! – воскликнул Стропило. – Мы готовы добавить еще три тысячи.

– Пять, – моментально парировал оппонент.

– Десять! У меня просьба: давайте сделаем небольшой перекур.

– Не вижу необходимости, – твердо заявил человек Алефа. – И так уже затянули переговоры. Пора заканчивать.

– Когда тебе понадобится, я тоже не уступлю.

А тебе очень скоро придется запустить руку в мешок, чтобы наскрести мелочи с его дна.

– Не волнуйся, одна рука у меня свободна.

Муму дал Олегу отмашку. Тот кивнул и сам объявил перерыв на пять минут.

– Пока все путем, – оценил Дорогин спектакль. – Продолжай в том же духе.

– А где у меня гарантии, что я отсюда уйду живым? – сухо, по-деловому осведомился программист.

Дорогин отпустил Шувалова и, когда тот ушел, посмотрел на Олега в упор.

– Тебе, я вижу, понравилось выслушивать выгодные предложения.

– Трубку больше не возьму. Будешь сам продолжать.

– Сказал отпущу, значит, отпущу. На все четыре стороны. Марать об тебя руки я не намерен.

– С какой стати я должен тебе верить?

– А на черта ты мне сдался? Пойдешь заложишь, расскажешь, что на самом деле я пудрил им мозги? Не пойдешь. Ты давно все просчитал и понял, что вряд ли они захотят опозорить себя перед хозяином, признать, что позволили какому-то Дорогину так долго водить себя за нос? А насчет вины… Для Алефа главный виновник тот, кто украл Тельца, вынес его из башни.

Программист молча смотрел на Муму. «Все равно тебе проще меня пристрелить», – читалось в его глазах.