Из Кремлевского музея украден бриллиант, некогда принадлежавший царской династии Романовых. Глеб Сиверов по кличке Слепой начинает расследование этого преступления.
ГЛАВА 1
Николай Михайлович Баневский, тридцатидевятилетний бизнесмен, давно привык к тому, что его называют российским рыбным магнатом. Действительно, дела у него шли как нельзя лучше. Девять лет назад родной дядя взял племянника к себе в дело. Тогда фирма дяди была средней руки, каких по России десятки тысяч, и занималась оптовой торговлей рыбой — небольшими партиями. Николаю Михайловичу дядя доверил финансы, и очень скоро у молодого человека дела пошли. Через пару лет дядя доверял племяннику уже всецело, и они стали компаньонами.
Николай Михайлович наращивал обороты, заключал договора, следил за их исполнением, вел переговоры. Его доля в общем деле увеличилась с пятнадцати процентов до тридцати восьми. А в девяносто восьмом году Николай Михайлович, тогда еще находившийся в тени своего именитого дядюшки, провел сложнейшую операцию — спас фирму от полного разорения. Он умудрился на свой страх и риск обналичить капитал и скупить в российских банках валюту. Тогда соперники и коллеги по рыбному бизнесу попали под дефолт и разорились, фирма же Баневских не просто выстояла, но и избавилась от многих конкурентов, скупив у них склады за бесценок.
Дядя после дефолта, хоть все и закончилось для него благополучно, так переволновался, что оказался в больнице. Сердце не выдержало. Его оперировали лучшие врачи-кардиологи. Затем дядюшку на самолете перевезли в Берлин, потом — в надежде спасти — из Берлина в Цюрих. Там дядюшку прооперировали еще раз, но это не помогло. В Швейцарии он и умер. После его смерти дела окончательно перешли к Николаю Михайловичу — Баневскому-младшему.
Теперь, уже ни на кого не оглядываясь, ни с кем не советуясь, Николай Михайлович развернулся, да так мощно, что стал чуть ли не монополистом. Норвегия, Финляндия, Аргентина, Мурманск, Прибалтика — все работали с фирмой Николая Баневского. В Россию плыли траулеры, рыба перегружалась и развозилась по всей стране и бывшим республикам Советского Союза.
Жизнь Николая Михайловича резко изменилась — он себе ни в чем не отказывал: купил две квартиры в Москве, шикарный особняк в Подмосковье, квартиры в Питере, Мурманске. В Норвегии он всегда останавливался в одном и том же отеле, заказывая шикарный номер. Машины, охрана. Фирма развивалась стремительно. На личную жизнь у Николая Михайловича времени оставалось все меньше и меньше. Жена с двумя детьми жила то в Швейцарии, то в Англии, наезжая иногда в Москву или в Питер.
Баневский, понимая, что жить в одиночестве сложно, а мотаться по Европе и перелетать ради короткого секса из государства в государство слишком обременительно, завел себе женщину, красивую, спокойную, понимающую, — в общем, такую, какой и должна быть идеальная любовница. В ее объятиях он чувствовал себя совсем другим: не жестким и могущественным бизнесменом, а простым уставшим мужчиной, которого просто жалела женщина, которому дарила свое тепло и ласку, которому отдавала всю себя без остатка. Баневский даже подумывал о том, чтобы развестись с супругой, обеспечив ее до конца жизни. Пусть она будет свободной и устраивает свою личную жизнь как хочет. Он же хочет жить так, как ему удобно. Нет, вступать в брак во второй раз Николай Михайлович не собирался, во всяком случае в ближайшие несколько лет.
В Норвегии он провел сложные переговоры, очень выгодные для его фирмы. От этих переговоров во многом зависел следующий финансовый год. В этот же день вечером он прилетел в Питер. Переговоры были изнурительными, и из Питера, проведя там совещание со своими директорами, Баневский улетел в Москву. Вообще, в последнее время большая часть жизни проходила в салоне самолета и номерах отелей. И он чувствовал, что устал невероятно. «Сил нет, я как выжатый лимон!»
В аэропорту его встретили черный джип и серебристый «мерседес». В джипе находились охрана и два его заместителя. Баневский отдал документы и сказал:
— Все в порядке, Олег Ефимович. Просмотри договора, посчитай поточнее, что мы будем иметь, я прикинул лишь приблизительно. И не забудь учесть налоги по максимуму. Я должен знать сумму чистой прибыли. Завтра в десять я буду в офисе, в половине одиннадцатого доложишь. Посади экономистов, пусть работают всю ночь, а ты проконтролируй.
Баневский говорил тихо, заставляя заместителя напрягаться, чтобы слышать босса.
— Все будет сделано, Николай Михайлович, не волнуйтесь, отдыхайте.
Баневский назвал адрес, куда его доставить. Этот адрес водитель знал, там в трехкомнатной шикарной квартире жила Мария Караваева — любовница Николая Михайловича. Именно к ней, русоволосой красавице, и отправился поздним вечером в серебристом «мерседесе» рыбный магнат.
— Я сам возьму сумку, — сказал Николай Михайлович охраннику, уже державшему тяжелую кожаную сумку в руке.
— Я донесу до двери, вы устали, — ответил охранник.
— Ладно, — кивнул Баневский, быстро взбегая на крыльцо и открывая подъезд своим ключом.....
Охранник передал ему сумку у лифта. Кабина старинного лифта остановилась на четвертом этаже. Баневский почти бесшумно всунул ключ в дверной замок. Дверь открылась, и Николай Михайлович увидел счастливое лицо Марии.
— Маша... Здравствуй, — сказал он, ставя кожаную сумку на пол.
— Здравствуй, Николай! Я услышала, как подъехал лифт, но не успела выбежать на площадку. Ты меня опередил.
— А я хотел войти бесшумно, — сказал Баневский нежным голосом.
— Ты думал застать меня с другим мужчиной? — Маша кокетливо улыбалась. — Входи, входи, — она повисла у него на шее, и Баневский вдохнул знакомый запах, родной и любимый.
— Погоди, там сумка с подарками, — сказал он.
— Ну ее к черту! — воскликнула женщина, — благодаря тебе у меня все есть.
— Нет уж, так не пойдет. Я их для тебя из Норвегии вез, а ты говоришь «к черту».