Шрифт:
«Я найду тебя, найду тебя, отставной полковник, и привезу в Россию! Пусть тебя судят, пусть тебя приговорят к расстрелу, но ты еще должен будешь рассказать обо всех, кто был с тобой связан. Именно для этого ты мне нужен, и я не пожалею жизни, чтобы отомстить за Поливанова и за всех тех, кого ты убил. Ведь и Поливанова убил ты, и всех остальных – тех ребят, чьи фотографии я видел».
– Я помогу, – генерал поднял глаза от стакана, – я достану вам документы и деньги.
– У меня есть и документы, и деньги, генерал. Так что не беспокойтесь.
– Тогда вот вам мой телефон.
Генерал вытащил из кармана белый глянцевый четырехугольник, на котором был от руки написан семизначный номер.
– Это мой личный телефон, он не прослушивается.
Так что можете звонить в любое время дня и ночи. Если будет нужна какая-нибудь помощь и если я буду в состоянии вам помочь, то можете на меня рассчитывать.
И еще: действуйте чрезвычайно осторожно О вашем существовании никто не знает. Вернее, хочется думать, что никто не знает, потому что кругом предатели и за деньги они могут продать кого угодно, даже собственных детей.
Глеб молча пил водку. Ему хотелось напиться до потери сознания – так, как он не напивался уже много лет.
«Неужели все напрасно? Неужели все мои старания увенчаются только смертью Станислава Поливанова?»
Нет, этого допустить Глеб не мог. Он вытащил пистолет, оставленный ему полковником Поливановым, посмотрел на оружие.
Генерал покачал головой, увидев пистолет в руках Глеба.
– Это Станислав дал мне пистолет. Из этого пистолета я мог бы убить всех тех, кого мне назвал Савельев, всех до единого. Но понимаю, что теперь это ничего не изменит. Этих сволочей действительно надо судить. Все должны знать, кто нами руководит.
Глеб говорил, а генерал Потапчук морщился, словно Глеб рассказывал неприличные анекдоты. Но он был уже не молодым человеком и через год собирался уйти на пенсию, И скорее всего, он именно так и поступит, но только после того, как смерть Станислава Поливанова будет отомщена и люди, виновные в его гибели, предстанут перед судом.
Хотя генерал понимал, что это дело почти невыполнимое и очень рискованное. Генерал знал, что за Зубовым тоже стоят люди, и люди очень влиятельные.
– У Зубова есть любовница, – словно разговаривая с самим собой, сказал генерал Потапчук, – она содержит бар и живет вот по этому адресу… Очень красивая женщина. Вот ее фотография.
Генерал Потапчук извлек из своего старого потрепанного портфеля конверт и положил на стол.
– А сейчас я пойду, извините.
– Я провожу вас, генерал.
– Не надо, я не женщина. Я сам доберусь.
– Вы без машины? Вот так, пешком?
– Я неприхотлив, могу проехать и в трамвае, и на метро. Я не боюсь людей, с людьми мне спокойнее.
Глеб хотел помочь генералу надеть пальто, но тот категорически отказался. Затем генерал нахлобучил на глаза свою меховую шапку, поднял каракулевый ворот и, крепко сжав Глебу руку, заглянул в глаза.
– Только будьте осторожны. Я не люблю терять близких людей, очень не люблю.
– А кто любит, генерал?
– У меня уже просто никого не осталось, – признался генерал, сейчас больше похожий на пенсионера, чем на могущественного генерала. – Все, провожать не надо.
Генерал вышел за дверь, и Глеб слышал, как он тяжело вздохнул, а затем двинулся вниз по лестнице.
– Вот оно, значит, как… – подавленно сказал Глеб, возвращаясь в гостиную.
Он поднял стакан, до половины наполненный водкой, и одним глотком выпил.
– За тебя, Станислав, за тебя. Земля тебе пухом, – сказал Глеб, глядя на стакан водки с ломтиком хлеба сверху.
«Такое со мной случается не в первый раз», – подумал Сиверов, и перед ним поплыли, лица погибших друзей.
Глеб всматривался в их глаза, а лица все плыли и плыли. Одно сменялось другим. Кто-то улыбался, кто-то грустил. Но все они были молоды.
Глеб в отчаянье застонал, крепко сжимая кулаки.
А лица все плыли и плыли…
И Глебу хотелось попросить прощения у этих парней за то, что он не смог их спасти, выручить, избавить от беды.
– Простите, друзья, простите… – шептал Глеб, до крови кусая губы и глядя на стакан с ломтиком хлеба.
Сегодня к этим лицам прибавилось еще одно.
Глава 20
Владимир Владиславович Савельев, он же Мстислав Рыбчинский, занимал пятикомнатный номер на восьмом этаже отеля «Хилтон». Отставной полковник КГБ был не так наивен, чтобы поверить двум итальянцам. Он нервничал, когда дело касалось больших денег, а еще больше волновался, если дело касалось его личной безопасности.