– Глупости. Вы все это подстроили, вам так удобно… И кто же, интересно, опознал в этом трупе мою жену?

– Портниха Эммы, Лиза Гусарова.

– Она – продажная девка и за рубль узнала бы в трупе хоть вас! – огрызнулся он.

– А еще – Тамара Седова, ваша соседка.

– Тамара?

Вадим успел перехватить его взгляд. Вот теперь, кажется, Тарасов занервничал по-настоящему. И даже смял сигарету, раскрошил в пальцах.

– Да, Тамара. Так вы не хотите объяснить мне, почему не пожелали узнать жену да еще заставили ее сестру лгать нам? Какой в этом смысл?

– Это не моя жена. Никакой Сударевой я не знаю. И, если у вас ко мне больше нет вопросов, прошу оставить меня в покое. Если вы придете ко мне еще раз, я вынужден буду обратиться к вашему руководству с жалобой на вас. У меня для этого есть все основания…

– Есть свидетели, которые видели, как Оксана Сударева входила в вашу квартиру незадолго до того, как погибла якобы ваша жена… И на ней тогда еще не было синего платья… И я докажу вам это. Но только тогда будет уже поздно делать какие-то признания. Подумайте, Тарасов, как следует… Если вы сейчас во всем признаетесь, вы выиграете несколько лет свободы…

– Уходите! – сорвался на крик Тарасов. – Уходите немедленно. Поздно?! Да что вы понимаете в этом!

Вадим ушел. Он понял, что проиграл, что Тарасов совсем не тот человек – слабый, безвольный, потерявшийся в сложных обстоятельствах и отчаявшийся найти себя, – за которого он принимал его до этого часа. Тарасов – сильный и коварный противник, может быть, даже преступник, которого невозможно схватить голыми руками. Здесь нужна подготовка и, главное, факты, реальные и весомые факты, которых у следователя не было. А еще улики… Расческа? Как теперь, когда он попросту украл ее, он сможет доказать, что она находилась в квартире Тарасова?

Вадим ворвался в свой кабинет злой, раздраженный и долго не мог успокоиться. Он должен был действовать более решительно и даже арестовать Тарасова, предъявить ему обвинение в причастности к смерти и Сударевой, и жены. Быть может, тогда Тарасов повел бы себя иначе? Но опять-таки, где взять улики? Все, чем он располагал, – видения Валентины.

Он позвонил на телевидение, связался со знакомым тележурналистом и попросил срочно достать ему пленку с репортажем об убийстве Веры Кулик с Озерковской набережной. Затем взглянул на часы и вспомнил, что через час назначена эксгумация трупа, считавшегося трупом Эммы Майер. Безусловно, Тарасов был оповещен об этом. По всем законам логики, он должен присутствовать на вскрытии могилы жены хотя бы для того, чтобы до конца продемонстрировать свою уверенность в том, что там похоронена действительно его жена. И что эксгумация для него сейчас – не что иное, как осквернение могилы и памяти его горячо любимой жены. Он набрал номер Тарасова, чтобы выяснить, дома тот или нет. Ответом были лишь долгие гудки. Значит, он уже выехал. Прокурор, в присутствии которого должно производиться вскрытие могилы, вероятно, тоже в пути. Вадим позвонил в лабораторию и связался с экспертом, который должен был прислать заключение по поводу экспертизы черной шапки, которая была надета на голову трупа настоящей Эммы Майер. Его звали Василий Кречетов.

– Василий? Привет. Я насчет шапки. Ничего?

Вадим сказал «ничего», поскольку не верил в то, что результат экспертизы может хоть как-то пролить свет на личность человека, которому принадлежала эта шапка. Шапка как шапка, обычная, вязаная, черная, шерстяная. Что еще можно выжать из этой несчастной шапчонки? Да таких шапок на рынке – тысячи!

– Я бы так не сказал, – ответил вдруг Василий. – Шапочка-то оказалась весьма интересной. Неординарной даже, я бы сказал.

– Тогда я к тебе сейчас приеду.

– Приезжай.

Он тут же перезвонил Валентине. Их план заполучить эту шапку хотя бы на пару минут, чтобы Валентина успела надеть ее на себя и попытаться что-нибудь увидеть, был составлен утром, а потому Валентина, все еще находясь в гостинице, ждала этого звонка и была готова в любую минуту поехать с Вадимом в научно-исследовательскую лабораторию судебных экспертиз.

– Я сейчас за тобой приеду. Ты как?

– Нормально. Звонила на работу, мне сказали, чтобы я пришла за зарплатой… Знаешь, что я еще вспомнила? Незадолго до того, как убили Анну, мне позвонил один мой приятель-компьютерщик, у него появилась новая игра, которую я давно жду. Так, ничего особенного, живые человечки, которые ходят друг к другу в гости, строят дома, любят друг друга…

– Понятно. Короче, я еду… Не горюй, купим мы тебе эту игру, но пока тебе домой рано. Не торопись. Вот поймаем эту гадину, тогда вернешься домой… На работу тоже пока не ходи. Если тебе нужны деньги, я дам сколько нужно. Не следует рисковать, как ты не понимаешь…

– Ты переживаешь за меня? – задышала Валентина в трубку, и Вадим почувствовал волну теплоты, охватившую его при воспоминании о ней. Он так и не понял, когда же он впервые испытал к ней ту нежность, которая до сих пор жила в нем и рвалась наружу всякий раз, как Валентина оказывалась рядом. Когда? Ведь еще недавно он видел в ней просто Валю Орлову, девушку, которую ему хотелось оберегать, о которой хотелось заботиться. Так, может, его влекло к ней с того самого дня, когда он впервые увидел ее в больнице? Влекло, но он не понял этого… А иначе зачем ему было переезжать к ней, ложиться с ней в одну постель, при том что он в то же время спал с Анной Майер? При воспоминании об Анне сердце его забилось сильнее. Он до сих пор не мог свыкнуться с мыслью, что ее нет в живых.

"…Ведь это я все затеяла…» – «Но зачем? Зачем ты, именно ты все это и затеяла?» – «Я – за здравый смысл, понимаешь? Пусть это мелочь – это платье… Но все равно, она не могла его надеть, понимаешь? Вот поэтому-то я и пришла к тебе, чтобы сказать об этом. Согласна, это был импульсивный поступок. Но он был. Значит, кому-то там… наверху, было угодно, чтобы я это сделала. Представь себе, что к тебе приходит человек и говорит, что я вышла замуж за Алексея. Ты бы поверил?» – «Ты? За Алексея, которого ты ненавидишь?..»