Впрочем, помню ещё, как среди ночи мне Сашок по правительственной связи звонил.

— Ты что натворил, Борис?! — орал. — Твоя инициатива глупая нас до гражданской войны доведёт!

— Какой-такой войны? — бормочу невнятно. — Ты мне это брось! Я, может, вековую мечту народов братских осуществил…

Тут я, кажись, трубку телефонную уронил и вновь отключился. Ну что с дров возьмёшь? Одни поленья…

На следующий день Сашок оперативное совещание собрал и меня пригласил. Как говорится, в кои-то годы! Решали, что с Украиной и Белоруссией делать. Что удивительно, ни слова упрёка в свой адрес я не услышал. Дело сделано, назад ничего не вернёшь, а расхлёбывать всё равно придётся.

С Белоруссией, как оказалось, и делать-то ничего не надо — там и так порядок более-менее подходящий существует, разве что подправить чуток, и всё по-нашему будет. А вот с Украиной сложнее — государство вкрай развалено, полный разброд в стране, все производства стоят, никто не работает, лишь одни политические балаболки самозабвенно языками чешут, в то время как у них под носом последние крохи государственности растаскиваются. Потому ещё ночью пришлось три полка десантников забросить на внешние границы «Хохляндии», чтобы страну, настежь открытую, на крепкий замок запереть. Дело теперь за малым осталось — порядок свой железный навести. А это уже проблема немалая. Госбезопасность там хилая, не наша, ей с крикунами не справиться. Без перестрелок уличных никак не обойдётся, а посему регулярные войска вводить надо.

Слушаю я генералитет свой, смотрю, как высший командный состав голову над проблемой хохляцкой ломает, и грусть-тоска меня одолевает. Совсем другая атмосфера вчера в вертолёте была. Егорыч со своими ребятами все разных национальностей оказались — словно кто специально подобрал. Русский, украинец, белорус и латыш. Им на высокие политические амбиции наплевать — в одной стране выросли, потому и радовались воссоединению что дети малые. Латыш, правда, взгрустнул было, но когда я ему твёрдо пообещал, что и Прибалтику всю в скором времени присоединим, расцвёл на глазах. Даже тост, от сердца искренний, выдохнул: «Скорее бы!» За что и выпили.

А здесь, видишь ли, недовольны. Работу им лишнюю подкинул — как снег на голову две страны подбросил. С досады отвернулся я от генералитета и стал в окно глядеть. А там действительно первый снег валом валит. Красотища-то какая!

Первую неделю в хохляцкой губернии чёрт знает что творилось. Неразбериха полная с перестрелкой нешуточной. Но где-то на шестой-седьмой день обстановка чётко определилась: восток и центр «Хохляндии» после отстрела властных структур однозначно нашими стали. Мало того, у хохлов здесь праздник с гульбищами да попойкой грандиозной по поводу очередного воссоединения славянских народов самопроизвольно организовался. А вот запад — никак. В буквальном смысле региональная война началась. Застопорились под Львовом наши регулярные части и всё. Если на востоке «Хохляндии» против нас разве что крутой какой с автоматом наперевес в одиночку выходил, то здесь националисты всем скопом восстали, и танки с ракетными установками в ход пошли. Не хотят западенцы российской власти ни в какую. Хлебом не корми, а дай за нэньку Украину умереть.

В общем, ещё один очаг напряжённости в моей империи образовался. Но если с казацкой республикой мирное противостояние войск наблюдается, то тут кровушка рекой льётся.

Опять собрал через полторы недели Сашок оперативное совещание, полевого генерала, операцией на Украине командующего, в Москву вызвал.

Сидит Сашок во главе стола длинного, серый от недосыпа, осунувшийся, лишь глаза неестественно блестят.

— Вот, — папку пухлую на стол перед всеми бросает, — ноты протеста практически всех государств против нашей экспансии на Украине.

— Да плевать мы хотели на эти ноты! — режет напропалую своё мнение начальник штаба. — Никому никогда не удавалось навязать чужую волю Российской армии!

Такой взгляд на него Сашок бросил — думал, испепелит на месте. Нет, говорит спокойно, размеренно:

— Начни мы войну с мятежными казаками, ты был бы абсолютно прав. Украина же по другой статье проходит — у неё соглашение с НАТО было, а правительство, во Львове только что созданное, себя правопреемником предыдущего объявило. Так что в лучшем случае у нас неделя на погашение конфликта есть, иначе региональный конфликт грозит в общеевропейскую войну вылиться. А мы сейчас в такую авантюру встревать не готовы.

Здесь Сашок взгляд тяжёлый на командующего армией переводит и вопрошает:

— Справишься с такой задачей за неделю?

Поднимается медленно боевой генерал, китель одёргивает, взгляд Сашка таким же прямым взглядом встречает.

— Нет, — говорит твёрдо.

Тишина гробовая в кабинете падает, только слышно, как Сашок нервно карандашом по столу постукивает. Никому обоснований аргументированных не требуется — и так всё ясно.

— Значит, Западной Украиной придётся пожертвовать… — наконец изрекает Сашок устало, глаза в столешницу вперив. — Или у кого будут другие предложения?

Перевожу я растерянно взгляд с одного генерала на другого — молчат все, будто воды в рот набрав. «Неужели так и будет?» — думаю. Вот и дождался я своего первого поражения… И Пупсик здесь бессилен — пупок надорвёт, такое количество людей охмурить.

Но тут натыкаюсь взглядом на генерала войск ракетно-космических. Набычился генерал, желваки по скулам ходуном ходят, сигарета потухшая из одного угла рта в другой так и прыгает. По всем его делам знаю — не привык он кампании проигрывать, почему и в опале до Сашка постоянно был. И как увидел я реакцию генерала этого, так словно вспышка в мозгах у меня случилась, мыслью дикой сознание озарив.