За оцеплением рабочие возбужденно обсуждали свои возможности сопротивления. Грим огляделся, спросил у первого же рабочего, где найти Саада

– А кто его знает, был на конвейере, работал...
– и указал рукой вдаль, куда-то за высокие стропила, подпирающие сводчатую крышу огромного цеха.

Грим направился туда, но что-то тяжелое угодило ему чуть ниже плеча. Не успел он оглянуться, как чья-то сильная рука потащила его в сторону.

– Садитесь, - за массивным станком, на ящике, сидела репортер "Верховных ведомостей" Рона Гек.

– Знакомьтесь, мой муж, - она кивнула на мужчину, который все еще держал Грима за рукав.
– Вы-то что здесь делаете? Это не по вашей части...

– И по моей тоже. Нужно допросить одного рабочего, да разве найдешь его в такой неразберихе? Это что? Похоже, стреляют?... Не высовывайтесь, могут угодить ненароком. С чего все началось?

– Утренние газеты читали? Списки первого эшелона им очень не понравились. Конечно, затронуто самолюбие: почему мой сосед признан более квалифицированным, чем я...
– начала Рона.

– Не в этом дело, - перебил ее муж.
– Они чувствуют себя обманутыми. Как же, говорили, что вылетаем все вместе, а теперь выясняется - большая часть остается на Аркосе ждать лучших времен. Но самое главное, правительство поторопилось с чрезвычайными мерами, которые Крюгер довел до абсурда: лишение права на забастовку, отмена премиальных, увеличение рабочего дня. Удивительно: ресурсов никаких, если верить официальным данным, и вдруг ряд ведущих отраслей промышленности пускается на полную мощь. Вам не кажется это странным?

– Нет, - глухо отозвался Грим.
– Я думаю о другом. Как добраться до конвейера. Мне не удается встретиться с этим Саадом. Все какие-то обстоятельства мешают!

– Грим, а на вас разнарядка распространяется? Вы-то летите?

– Я? Нет. Во всяком случае, в списках управления меня нет. А вы, конечно, летите.
– Грим помнил, муж Роны был вместе с Моррисом во второй экспедиции на Аркосе.

Гек тяжело вздохнул:

– Лечу пока только я. Вы, наверное, знаете, что от полета в первом эшелоне нельзя отказаться - все равно отправят под стражей. Вот Рона должна остаться. А это невозможно! Она ждет ребенка. Я говорил с Моррисом - он мне отказал, но адресовал к членам комитета, ко всем сразу! Деловит и безупречен!

– А ты не верил мне, что он уже на все плюнул! Вот и бунты, и трещит все по швам, а он развлекается с этой новой...

– Это вы о ком?
– с опаской спросил Грим.

– Да о внучке профессора Бенца!
– ответила Рона.
– Это же надо! Сколько они с Рональдом прошагали бок о бок по Беане, и он посмел ему отказать! Ясно, голова кружится от чувств... Я в отчаянии.

Вот оно что! Грим почувствовал, что хочет забиться в самый дальний угол, чтобы его никто не видел.

А в цехах стреляли. Рабочие оборонялись мужественно и стойко, выстрелы звучали все настойчивее, было видно, как падают защитники баррикад.

Грим содрогнулся. Но ему не хотелось пугать женщину, и он спокойно сказал:

– Вы в отчаянии? Но я не понимаю в таком случае, зачем вы искушаете судьбу здесь? Не забывайте старую истину: когда король бессилен, кланяются королеве.
– Он встал и, прячась от пуль, за станками пошел к конвейеру.

Конвейер рабочие превратили в еще одну линию баррикад. К Гриму рабочие отнеслись спокойно: криминальная полиция - это не каратели.

– Саад?
– переспросил его старый рабочий, и тут оглушительно заревели сирены.

"Так, - отметил про себя Грим, - пришлось все-таки вмешаться линейной полиции. Охранники перестарались и теперь загребут и бастующих, и охранников, всех подряд, за нарушение общественного порядка".

Сирена смолкла.

– ...нас, - прорезался голос рабочего, - Саад не принимает, кроме денег, ничем не интересуется, отработал свое, предатель, штрейкбрехер, и домой.

Гриму стало ясно: Саада здесь не жалуют, рады, что им интересуется полиция.

***

Шейла принялась за завтрак и поймала себя на мысли, что торопиться с ним незачем - в лабораторию идти необязательно.

Шейле еще никогда не было так тяжело. Обещанный Моррисом гонорар за деморфин ей так и не выплатили. Сотрудники деда окатывали ее холодным презрением. Шейла начала получать оскорбительные записки, то и дело раздавались телефонные звонки: в каком качестве она летит на Беану? Неужели как агент по рекламе деморфина? Шейла поняла, что и арест Клаузена связывают с ее именем.

Если бы люди знали, перед каким выбором Он стоит.

Пэт Моррис будто околдовывал ее. "Вы нужны мне, Шейла", - часто повторял он.