Ула испуганно вздрогнул, огляделся по сторонам и перекрестился:

— Не дай бог! Знаешь ли ты, что певец Ваня Безбашенный — самое страшное имя для Помощника?! — Ула понизил голос и нагнулся ко мне. — От его пения сошли с ума уже двадцать восемь Хранителей, и один святой ангел поседел и слег с подагрой. Все они сейчас отдыхают в специально созданном психиатрическом санатории. Этот Ваня сожрал, выражаясь фигурально, семилетнюю квоту на Помощников в России. И поэтому теперь, когда кто-то из Помощников провинится, его туг же шлют охранять Ваню Безбашенного. Больше месяца не выдерживает никто…

Я от всего сердца посочувствовала Уле и его коллегам. Ваня Безбашенный был тем типом поп-певца, который я называла “глухарь сахарный”. Голос у него был сладко-писклявый и весьма далекий от колоратурного сопрано. Я, кстати, всегда интересовалась, где же ставят такие голоса. Наверное, в венском хоре… Ну или в крайнем случае в урюпинской музыкальной школе на базе фабрики по производству игрушек-пищалок. В добавление к голосу, достойному гиены, тексты Ваниных песен тоже не отличались смысловой наполненностью. В общем, стандартный мальчик-зайчик, каких сейчас много развелось на отечественной эстраде…

Ула засветился ярким светом, отвлекая меня от грустных мыслей.

— Мне пора уходить, — сообщил он, воспарив в воздухе. — Надо отчитаться перед начальством… Прошу тебя, будь осторожнее, пока я не вернусь. Если я вернусь, — трагично добавил он и растаял.

За окном уже основательно стемнело. Я встала и хотела задернуть шторы, как мне посоветовала аденоидная горничная, но тут в дверь постучали. Вошла горничная с водой для умывания, как и положено, бледная и перепуганная. Она помогла мне выпутаться из платья и переодеться в ночную рубашку. Такой сервис мне очень понравился. Попутно я пыталась выспросить у девахи, что же явилось причиной столь массовой истерии. Но думаю, здесь и гестапо было бы бессильно. Девица молчала и тряслась всем телом. Рот она раскрыла только чтобы прошептать полузадушенным шепотом:

— Не открывайте окон, заприте дверь изнутри! Серебро должно помочь, — и тотчас же выскочила из комнаты.

Я залезла на кровать и задумалась. Чего могли бояться слуги? Судя по количеству серебра и святой воды, выбор для предположений у меня был широкий. Черти, вампиры, оборотни, злые эльфы, местная нечисть, а также ведьмы, колдуны и прочие милые люди и нелюди. Хотя вампиров можно отмести — я не видела традиционного чеснока и роз. Но, может быть, они ограничились только серебром и святой водой… Я нахмурилась. Конечно, фильмов ужасов я пересмотрела немереное количество, но кто сказал, что они являются пособием по борьбе с нечистой силой. И вообще, все происходящее нравилось мне меньше и меньше. Я-то думала, что мы с Джеральдом всего-навсего доведем Маленбергов до белого каления, немножко попортим им дом и ковровые покрытия, перекокаем весь фарфор и отвалим. А тут что-то странное творится. Да к тому же слуги выполнили за меня часть подрывной работы — погнули все столовое серебро и утыкали им мою комнату. Надо будет продолжить в том же духе — например, написать на стене крупными буквами: “ГРАФ — ДУРАК!” Нет, это как-то неоригинально… Ладно, пойду-ка я к Джеральду, пока он с голодухи не продал великую шпионскую тайну. Вместе с ним и обсудим дальнейшие методы работы.

Я быстренько сгребла еду в одно большое блюдо, шлепнула сверху злополучного лосося, политого горькими слезами Улы, замотала все это в скатерть, подошла к двери и прислушалась. Похоже, все в доме уже легли, так как было тихо. Я отворила дверь и высунула голову наружу. Да, так и есть, темно и тихо. Эти графья, кстати, экономят на свечках — я совсем ничего не видела. Ощупью я добралась до двери Джеральда и толкнула ее своим тюком. Как и следовало ожидать, дверь была заперта. Что же мне теперь делать? Я попробовала поскрестись, затем постучалась, потом постучалась еще раз… Бесполезно. Что ж мне теперь тут торчать, как собачке из английского анекдота? “Всю ночь на улице за неимением ключа!”. Внезапно меня осенило, и я страстно прошептала в замочную скважину: “ЕДА!!!”. Такой прыти я от него не ожидала, Джеральд открыл дверь мгновенно и вцепился в тюк, как голодающий Поволжья в гуманитарную помощь. Я и моргнуть не успела, как он уже сожрал лосося и довольно перевел дух. И нет, чтобы поблагодарить меня, тут же начал качать права:

— Чего ты так долго? Я думал, мои кишки слипнутся от голода!

— Рот бы у тебя слипся, — проворчала я. — А где волшебное слово?

Джеральд замялся, видно в детстве не читал историй про пионеров. Кинув взгляд на кучу еды, он выдал:

— А че так мало?

Слов нет, одни эмоции. Я хотела было популярно растолковать ему, что если бы я притащила ему все свое угощение, то на следующий день слуги, убирая блюда, заподозрили бы что-то неладное. Еще бы, хрупкая баронесса (ну, с натяжкой, конечно, но все равно) и жрет как лошадь. Но я промолчала. Потому что нет более бесполезного занятия, чем объяснять что-то голодному мужчине. Вместо этого я присела на краешек кровати и, как идеальная жена, подождала, пока Джеральд доест все. Когда он опустошил все блюдо, я решила прибегнуть к более доходчивому способу объяснения и, показав ему массивный подсвечник, прошипела:

— Вот почему!

Тот сразу понял и тихонько спрятался в угол, обсасывая куриную косточку.

— У меня вся комната утыкана серебряными вилками и ножами, — сообщила я. — Слуги сказали мне, чтобы я ни в коем случае не открывала окон. Здесь творится что-то непонятное. Может, нам повезет, и мы увидим настоящего вампира?

Джеральд почмокал косточкой и выдал:

— Мне не нравится твой юмор. Что мы будем делать, если и в самом деле увидим вампира? Или если он нас укусит?

Понятно, очередная доверчивая жертва ужастиков.

— Что делать, что делать! — огрызнулась я. — Ходи с грязной шеей, пусть вампир получит заражение крови и сдохнет в мучениях и без первой помощи.

— Не смешно! — с достоинством ответствовал Джеральд. (Англичанин, что с него возьмешь!) — Что, будем действовать по плану или внесем коррективы согласно сложившейся ситуации?

— Тебе бы в Государственной Думе заседать, — умилилась я, — Подойдешь по всем статьям — никакого чувства юмора и превосходное владение штампами.

Джеральд, наивная английская душа, принял это за комплимент. Я продолжила: