— Ты ошибаешься, — сказала Медеан, и каждое слово царапало ему кожу. — Да-да, ты ошибаешься.

— Я прав, и Вашему Величеству это прекрасно известно. — Калами встал на колени у подножия ступеней. — Я понимаю, с иллюзиями расставаться тяжело, я, как и вы, сожалею о том, что должно было случиться, но не случилось. Однако Бриджит не спасет Изавальту, с этим нужно смириться.

Медеан уронила голову, сжала виски руками и надолго замолчала. В жаровнях потрескивали догорающие угольки, лампы и свечи горели уже неровно, истощив запасы топлива. Все вокруг догорало и таяло, а Калами чувствовал, как с каждой секундой тают его шансы. Или он заставит ее поверить сейчас, или никогда. Тогда ему останется только спасаться бегством — не отплатив и не отомстив. А это — проигрыш. Но он не имеет права проигрывать! Туукос по-прежнему в цепях рабства и ждет освобождения. Прах предков по-прежнему взывает к мести.

— Ваше Величество, прошу вас, — Калами сделал последнюю попытку, — позвольте мне разделить с вами ваше бремя. Позвольте мне помочь вам.

Медеан сделала глубокий вдох. Усилием воли, которой ей было не занимать — это признавал даже Калами, — она выпрямилась, превозмогая терзавшую ее боль.

— Ты уже много раз помогал мне, Вэлин. Ты хранил в тайне все мои секреты. Ты выполнял поручения, которые я не могла доверить никому, кроме тебя.

— Так позвольте мне сделать это снова! Еще не все потеряно. У нас еще есть время, чтобы составить новый план, только нужно делать это не медля. — Калами протянул руку — жест, который должен был подтолкнуть Медеан коснуться руки своего верного слуги, распростертого у ее ног. — Ваш разум затуманен болью и горем. Позвольте мне помочь вам, пока не поздно.

— Да. — Медеан смахнула слезы морщинистой рукой. — Ты поможешь мне, Калами.

— Всеми силами.

Медеан спустилась по ступеням, взяла его за руку и подняла с колен.

— Помоги мне вернуть Бриджит, — сказала она, крепко сжимая его руку. — Помоги мне заставить ее понять…

Дикая ярость взорвала его мозг.

— Вы только послушайте себя! — возмущенно воскликнул Калами, выдергивая руку из ее ладоней. — Великая императрица Изавальты готова ползать на коленях перед невежественной простолюдинкой лишь потому, что не может простить себе прошлых ошибок!

Императрица медленно выпрямилась, и взгляд ее стал холоднее льда. Несмотря ни на что, сознание своего титула и своей власти не покинуло Медеан.

— Ты не должен разговаривать со мной в таком тоне.

— А я буду, — упрямо ответил Калами. — Я буду говорить вам, что ваша империя висит на волоске и вы сами готовы разорвать его ! — Он недоуменно всплеснул руками: — Как вы можете все еще доверять ей? Что она вообще сделала для того, чтобы заслужить ваше доверие?!

— Ее кровь…

Калами больше не мог этого слышать. Ни за что! Ни слова больше!

— Да она просто ублюдок, незаконнорожденная дочь человека, которого вы убили тридцать лет назад!

— Я его не убивала! — взвизгнула Медеан попятившись. — Он добровольно отдал свою жизнь за Изавальту!

Злобное ликование охватило Калами.

— Это ты его убила! Ты позволила ему погибнуть, потому что сама была неспособна на самопожертвование Вышемиры! — Он шагнул к Медеан. Она была такой маленькой и бледной под всеми своими роскошными одеждами. Она дрожала от тяжести царского одеяния, от тяжести своего бремени, которое столько лет хотела с себя снять и в то же время цеплялась за него с упорством, которое по капле вытягивало из нее жизнь. — Ты доверяешь той крови, которая всю жизнь нашептывала Бриджит, что ее отец погиб из-за твоей трусости!

— Нет! — вскрикнула Медеан, взбегая по ступенькам, словно хотела возвыситься над жестокой правдой.

— Она была в Землях Смерти и Духов, — продолжал Калами, шаг за шагом поднимаясь на помост. Она не будет больше смотреть на него сверху вниз. Никогда! Он сказал правду, и ей придется с этим смириться. Она признается себе и ему в том, что совершила на самом деле и кем в действительности является Бриджит. — Она видела призраки своих родителей. Неужели ты настолько глупа, что можешь считать ее своим другом?

— Я не убивала Аваназия! — Этот вопль разнесся по залу с такой силой, словно Медеан хотела раздробить этим звуком каменные стены.

«Ну уж нет! Больше ты не будешь утешать себя этими сказочками. Теперь ты моя, глупая старуха! Все эти годы я лизал твои подошвы, а теперь я надену на тебя ошейник — на тебя и на твою любимую Бриджит. Я закую тебя в такие кандалы, что ты никогда уже не сможешь причинить вред моему народу».

— Ты сделала это. — Калами стоял лицом к лицу с императрицей, как будто она была простой служанкой, разряженной для маскарада. — И если ты не выгонишь дочь Аваназия из дворца, то поплатишься жизнью за свою трусость.

Медеан била дрожь. Она так тряслась, что позвякивали ключи у нее на поясе. Казалось, она вот-вот развалится на части.

— Ты знаешь, что я говорю правду, — жестко сказал Калами. — И знаешь, что другого выхода у тебя нет.

Медеан открыла рот, словно не решаясь что-то сказать, и он подошел ближе, предвкушая ее капитуляцию, готовясь насладиться местью.

Но вместо этого императрица закричала:

— Стража! Стража!

В ту же секунду двери с грохотом распахнулись, в зал ворвались солдаты Чадека, окружили Калами и взяли оружие наизготовку. Он не успел даже спуститься с помоста, чтобы соблюсти приличия, и теперь только дисциплинированность удерживала стражников у подножия ступеней.