Шрифт:
— Сколько тебе понадобится времени, чтобы ее проявить? — уже деловито спрашивает Барран.
— К шести часам будет готово.
Кивнув, Барран кидает Изабелле пленку. Двери лифта, сдвигаясь, разделяют любовников.
Кафе отделано красным и позолотой, панели сверкают, лампы множатся в зеркалах.
Барран пересекает зал, отыскивая глазами Изабеллу. Та сидит перед бокалом поодаль от остальных посетителей. Еле дождавшись, пока он усядется напротив нее. Изабелла вполголоса восклицает:
— Все к черту бросаем!
Барран смотрит на нее, онемев от удивления.
— Есть только три цифры из семи, — с отчаянием добавляет девушка.
Одну за другой она раскладывает перед медиком три большие черно-белые фотографии, лежавшие у нее в приоткрытой сумочке. На фотографиях с большой зернистостью из-за сильного увеличения изображены ручки сейфа после набора нужной комбинации.
— Третья… четвертая и последняя, — говорит Изабелла, поочередно указывая на отпечатки.
Цифры, которые видит Барран, — это соответственно 6, 1 и 5.
— И все, — с горечью заключает Изабелла. — Остальное никуда не годится.
Она швыряет на стол другую пачку фотоснимков, которую Барран начинает машинально просматривать. Ручки сейфа загорожены на них то рукой администратора, то спиной попавшего в объектив охранника. Медик на секунду задумывается, потом протягивает над столом кулак, по одному разгибая четыре пальца.
— Десять… сто тысяча, десять тысяч, — считает он. — Недостает четырех цифр — это десять тысяч возможных сочетаний… У меня есть три дня и три ночи, чтобы их перебрать.
— Нет! — восклицает Изабелла.
— Да! Может, первая же окажется нужной!
— Нет, я не хочу! Я объясню им, я верну им акции! — Помолчав, Изабелла неуверенно добавляет. — Если я сама верну им акции, они не сделают мне ничего плохого!
Трудно понять, утверждение это или вопрос.
— Дай кому-нибудь хоть одну возможность сделать тебе плохо, — говорит Барран, — и можешь быть уверена: он тебе это сделает!
Он достает из кармана авторучку и, оторвав от бумажной салфетки уголок, быстро пишет на нем ??61??5
— Тебе ведь надо будет есть, пить! — говорит Изабелла.
— Там полно автоматов, — дописав, отвечает Барран и смотрит на часы. — Они все были сегодня в перчатках.
— Я подумала об этом, — говорит Изабелла и бросает на стол пару перчаток. — В хранилище не должно быть ни одного отпечатка пальцев. Это святая святых.
Барран берет перчатки, сует их в карман, одновременно осушая стоявший на столе бокал. Встает. Во взгляде Изабеллы чувствуется недоверие. И еще желание его удержать.
— Если я не выберусь оттуда раньше, — говорит Барран, — встречаемся у меня во вторник утром.
Он пожимает подруге руку и собирается уходить. Изабелла в последний момент удерживает его за рукав.
— Мы уже две недели вместе, а я до сих пор не знаю твоего имени, — печально говорит она.
— Дино, — помолчав, отвечает Барран Изабелла все еще не отпускает его. На ее лице к выражению беспокойства примешивается сомнение: теперь Барран решительнее, чем она сама, настроен на приключение. В ее глазах можно прочесть: «А вдруг ты сам собрался прикарманить жалованье персонала?»
— Ты права не притронешься ни к чему в этом сейфе? — запинаясь, умоляющим тоном спрашивает Изабелла.
Не отвечая. Барран высвобождает руку и уходит.
На часах шесть двадцать пять.
ДИНО БАРРАН
В наступившей темноте, пронизанной разноцветными огнями, по-змеиному настороженный взгляд. Это взгляд Франца Проппа.
Легионер стоит напротив высокого здания из стекла и бетона. Он следит за Барраном, который, расставшись с Изабеллой, широкими шагами возвращается к СИНТЕКО, засунув руки в карманы пальто.
Преспокойно следуя за медиком, огибая, как и он первые волны выходящих служащих, Пропп входит в просторный гараж компании.
Во всем здании раздается звонок, возвещая конец рабочего дня. Возникает столпотворение, обычное для любого учреждения по пятницам, перед длинным уик-эндом.
Пропп идет по гаражу посреди мужчин и женщин спешащих к своим машинам, чтобы успеть выехать пораньше, чем образуется пробка. Гам стоит невообразимый — урчание стартеров, бросаемые на ходу: « Счастливого рождества, до вторника!», хлопанье дверок, нервные гудки. И все это перекрывает пронзительный звонок на всех тридцати этажах.