– Он был бы плохим отцом для Толи, - упрямо сказала мама.

– Толя, Толя! Семь пядей во лбу. Толя первое время мог бы пожить у меня.

– Я не останусь без мамы, - сказал я.
– И она тоже никуда не поедет. Я не люблю дядю Николая.

– А ты-то что? Ты даже не знал своего отца. Николай его обидел! А если Николай прав, если он до сих пор где-нибудь живет там, в чужой стране?

Дед сказал страшное. "Папа живет там, в чужой стране?
– подумал я. Значит, он просто предатель".

– Этого не может быть, - сказал я.

– Много ты понимаешь в людях!
– ответил дед.

– Отец, сейчас же замолчи!
– закричала мама.
– Подумай, что ты говоришь?..

Последних слов ее я уже не слышал. Я выскочил из дому и побежал по темным улицам Гурзуфа.

– Толя, Толя!
– послышался голос мамы.
– Вернись!.. Толя-а!..

Я решил тут же уехать от деда, раз он мне такое сказал. Он, видно, меня ненавидит, потому что я как две капли воды похож на своего отца. И мама из-за этого никогда не сможет забыть про папу. У меня не было ни копейки денег, но я прибежал на пристань. Там стоял тот самый теплоход, на котором мы приехали в Гурзуф. Я подошел к капитану и спросил:

– На Алушту?

– На Алушту!

Я думал, что капитан меня узнает, но он меня не узнал. Я немного прошелся по причалу и снова подошел к капитану:

– Товарищ капитан, вы меня не узнали? Мы вчера приехали с мамой на вашем теплоходе.

Капитан внимательно посмотрел на меня.

– Узнал. А ты куда один так поздно?

– Надо в Алушту, срочно. А денег у меня нет, не успел у мамы захватить. Пропустите без билета, а я потом вам отдам.

– Ладно, садись, - сказал капитан.
– Довезу.

Я проскочил на теплоход, пока капитан не передумал, и уселся на последней скамейке, в углу.

Теплоход отчалил, качаясь на волнах. За бортом мелькали береговые огоньки. Они все больше и больше удалялись, а впереди было черное ночное море. Оно шумело за бортом, обдавало меня холодными брызгами.

Ко мне подошел матрос и сказал:

– Эй, паренек, тебя капитан зовет в рубку.

Я встал и пошел. Идти было трудно, сильно качало, и палуба уходила из-под ног.

Капитан стоял за рулем и смотрел в темноту. Не знаю, что он там видел. Но он смотрел пристально и изредка крутил колесо то в одну, то в другую сторону. Над ним горела тусклая электрическая лампочка, и такие же лампочки горели на носу и на корме теплохода. Наконец капитан оглянулся:

– Ну, что там у тебя стряслось?

Я промолчал. Мне нечего было говорить этому чужому человеку. Но он ко мне пристал, и я в конце концов сказал:

– С дедом поругался...

– Так, - сказал капитан и снова уставился в темноту.

Я начал говорить, что уезжаю к своему приятелю Лешке и там как-нибудь устроюсь, но тут наш теплоход загудел и заглушил все мои слова.

– Так, - снова сказал капитан, - а как же мама? Ох эти гордые сыновья они всегда думают только о своей персоне! А что бы им подумать о маме?

– Маму жалко, - ответил я.

– А деда не жалко? Старик погорячился, а ты сразу в амбицию.

Я не стал отвечать капитану - ведь он ничего не знал...

– А твой дед славный человек. Чебуреки делает - пальчики оближешь.

– Это не самое главное.
– Я со злостью отвернулся.

Навстречу нам шел катер. Он тоже в ответ загудел. Катер был маленький, его почти не было видно в ночном громадном море, только электрические лампочки, которые висели на нем, плыли, раскачиваясь на волнах.

– У него три сына на войне погибли, - сказал капитан.
– Здесь, в Крыму, мы вместе воевали. Несколько дней были в бою. Устали и ночью легли поспать, крепко прижавшись друг к другу. А утром встать не можем, примерзли к земле. Поотрывались - и в бой. Они все трое так и погибли в этом бою. Холодно было воевать.

Капитан замолчал. Из-за шума волн и гула машины говорить было трудно, приходилось все время кричать. Мы молчали до самой Алушты. Когда причалили, я повернулся и пошел. Медленно так. Вышел на пристань. Постоял. Потом появился капитан. Он мне сказал:

– Я на твоем месте вернулся бы назад. Нехорошо так. Завтра я к вам зайду и все улажу. Мы с твоим дедом старые друзья.

– Не могу я.

– А я все же на твоем месте вернулся бы назад. Мать сейчас небось по всему Гурзуфу бегает, тебя ищет.
– Капитан закурил.
– Привычка с войны. Никак не могу бросить курить. Ну, пошли в обратный рейс.
– Капитан бросил папиросу в море и тяжело прыгнул на палубу теплохода. А я следом за ним. Сел на свое старое место и просидел до самого Гурзуфа. Когда причалили, я услыхал голос деда: