Она плыла теперь вдвое медленнее, направляясь на угол кормы. Ей удалось избежать основной винт, но до благополучного возвращения еще было далеко. Под водой достаточно сложно определить расстояние, но с каждой минутой я убеждался, что я был прав. Ей удалось избежать основной винт, но впереди в восьмидесяти метрах был меньший винт. И он был не пустой угрозой; столкновение было неминуемо. Затем она резко повернула и стала отплывать оттуда. Двадцать метров разделяли нас. Она не гребла. Пятнадцать. Финишная прямая! Слава богу! Все кончено. Единственное, что я помню — это стакан бренди.

Расхаживая взад и вперед, я плюю в колыбель, бесконечно раскачивающуюся.

Сегодня у меня бессонница и жгучая боль в плече. И пусть на меня льются потоки дождя. Они помогут мне вылечить ревматизм. Как же все глупо. Что я наговорил. Я был в одеялах, но меня все равно трясло.

— Карл, я не могу сказать это, — говорит она.

— Тогда будем считать, что мы квиты за ту ночь в Говино. А, мисс Лухарич? — спросил я.

Она молчит.

— Еще бренди?

— Да.

Я налил.

Это длилось три месяца, никакого содержания. Куча денег с обеих сторон. Не уверен, счастливы ли мы. Эгейское море цвета выдержанного вина. Шикарная рыбалка. Может, ему надо было больше времени проводить на берегу. Или ей не следовало бы делать этого. Хотя она прекрасная пловчиха. Тащила его всю дорогу в Видо, чтобы выжать сок из его легких. Молоды оба. Сильные оба. Богатые и избалованные до умопомрачения. Они на Дитто. На Корфу бы они были ближе. Здесь все было не так. Все дело было в непримиримости.

Он хотел поехать в Канаду.

Она говорила:

— Убирайся хоть к черту в ад, если тебе хочется.

— Он отвечал:

— Только с тобой.

Она:

— Ни за что на свете.

Но тем не менее она последовала за ним и не в один ад. Это сопровождалось большими расходами. Он потерял целое состояние. Она унаследовала два.

Сегодня без конца сверкают молнии. Как все это глупо. Цивилизация это гроб для обманутых душ. Но кто обманщик? Дурацкие рассуждения в стиле нео-экс.

Но я ненавижу тебя, Андерсон, с твоими искусственными зубами и ее глазами, обновленными линзами.

Не могу разжечь трубку. Лучше посасывать табак.

Снова плевок.

Прошло еще семь дней, и на экране появился ИККИ.

Колокола голосили, ноги стучали, все пришло в движение. Малверн велел мне выждать, но я все-таки одел свое снаряжение. Синяк не болел, но выглядел ужасно. Я каждый день делал упражнения и плечо не разболелось. Мы преследовали его по тоннелю, на глубине тридцати саженей.

— Интересно, будем ли мы преследовать его? — спросил кто-то из команды.

— Нет, если только ей не захочется выбросить деньги на топливо, ответил я.

Скоро его изображение на экране исчезло и больше пока не появлялось. Мы были наготове и придерживались взятого курса.

Я еще и дюжины слов не сказал своему боссу со времени совместного плавания, поэтому и решил проявить инициативу.

— Добрый день, — сказал я, подойдя к ней. Что нового?

— Он плывет на север-северо-восток. Нам придется отпустить этого. Только через несколько дней мы смогли бы позволить себе преследовать его. Не раньше.

Умница…

Я ничего не сказал о нем.

— Как твое плечо? — спросила она.

— Нормально. А ты как?

Дочь короля Лира…

— Прекрасно. Между прочим ты лишился хорошей премии.

Глаза гибели…

— Не будем об этом.

Позднее в этот вечер небеса низвергли ужасающие потоки шторма. Пожалуй «низвергли» самое подходящее слово здесь. Оно даст самое точное представление о тропическом шторме здесь на Венере. Помните тот чернильный колодец, который я упоминал раньше. Теперь представьте, что вы держите его между большим и указательным пальцами и бьете по его стороне молотком. Берегитесь! Не облейтесь и не порежьтесь при ударе молотком. Звук чего-то бьющегося.

— Все внизу? — поинтересовались громкоговорители у снующей команды. Где я был? А кто вы думаете говорил по громкоговорителю.

Все, что не было прикреплено, было смыто в воду. Но людей уже на палубе не было. Слайдер спустили под палубу первым.

Затем я полминуты давал рекомендации команде, ведущей судно. Поднялся опять наверх. Дождь не просто лил. Казалось, что воды собирались где-то, а потом со всей силой обрушивались вниз.

Я привязал себя ремнями к вмонтированному стулу и стал смотреть на воду. Мне стали чудиться горы и деревья, я увидел людей и их лица. И решил связаться с Майком.

— Что ты делаешь внизу? — спросил я.

— Думаю, что ты делаешь наверху, — ответил он. — Как там?

— Ты родом с Мидвеста, неправда ли?

— Да.

— У вас ведь там ужасные штормы?

— Иногда.

— Тогда попытайся представить самый ужасный, который ты когда-либо видел.

— Ну что ты все-таки там делаешь наверху?

— Я привязал себя ремнями к стулу. Все катается по палубе, а я смотрю.

Вдруг я поднял глаза и увидел тень.

— Ты молишься или ругаешься? — спросил Майк.