— Свои ребята, тоже с Голубинки, — успокоил его Левка.

— Вижу, что свои… Стекольщик рядом со мной живет. Бедствует. На что мы с теткой с хлеба на квас перебиваемся, а у него и этого нет. Жалко смотреть. Ходит, ходит весь день по городу со своими стеклами. Ну, я ему и пообещал, что достану настоящую работу, такую, что его зеркальные стекла пойдут в дело: у него два стекла точь-в-точь как в этом доме.

— Ничего не понимаю! — сказал Коля. — Что ты мелешь про какие-то стекла?

— Я, брат, не мелю! — отрезал Кеша. — Сейчас сам увидишь. Вон те два стекла хозяева сами сейчас высадят. Вот и работа будет моему стекольщику. Давайте подождем маленько. Они рано ставни закрывают. Боятся международного положения.

— Мы торопимся в Гнилой угол, к тамошним ребятам. Дело есть, — сказал Левка.

— Как раз по пути! И насчет дела поговорим: я там всех знаю. Видите, лампу зажгли? Сейчас, значит, будут ставни закрывать.

Действительно, заскрипела калитка, и в воротах показался толстый человек в белом костюме.

— Это сам хозяин. Дворник у них в Красную Армию ушел.

Толстяк захлопнул створку ставни, и тотчас же улица наполнилась звоном разбитого стекла. Он с опаской оглянулся. Где-то далеко хлопнул выстрел. Толстяк присел, должно быть подумав, что стекла разбиты «шальными» пулями. Выждав немного, он вскочил и стал поспешно закрывать второе окно. И снова раздался звон выбитых стекол. Это так его испугало, что он опустился на четвереньки и пополз вдоль палисадника к воротам.

Четверо мальчиков смеялись над трусливым толстяком до слез.

— Как это ты придумал? — спросил Коля.

— Простое дело. Ну пошли потихоньку. Вот видите, — Кеша вытащил из кармана длинный шуруп и отвертку. — Понятно?

— Нет.

— Голова! Что же тут не понять, а еще, наверное, в школе учишься, задачки решаешь?

При упоминании о задачах, которые всегда были его слабым местом, Коля сказал с обидой:

— Ну ладно. Ты, я вижу, очень грамотный.

— Я-то? Да ничего себе. На образование не жалуюсь, слава богу, пятнадцать языков знаю.

— Пятнадцать? Ну и врешь!

— Даже больше, сегодня по-голландски научился ругаться, — и котлочист без запинки стал сыпать ругательства на китайском, японском, английском, малайском и еще на каких-то незнакомых языках.

Коля онемел от изумления.

Левка нахмурился. Пушкарев перестал ругаться.

— Это я, чтобы нос ему утереть. А так я мало ругаюсь, — сказал Кеша Левке и обратился к Коле; — Ну как, понятно теперь?

— Да-а! — только и мог произнести Коля и заискивающе спросил: — Все-таки что ты под стекла подложил, бомбу?

— Вот недогадливый, — сказал Левка.

Сун засмеялся.

— От бомбы весь дом полетел бы. Он винты ввинтил — и все. Когда тот ставни закрывал, стекло и лопнуло. Правильно?

— Получай пятерку! Молодец! А ты что нос повесил? — Пушкарев толкнул Левку. — Буржуйских стекол жалко? Нечего их жалеть!

Левка действительно думал о поступке Кеши. И, не зная еще почему, решил, что его новый приятель не должен был так поступать.

— Эх, повылетали бы все буржуйские стекла! — сказал Коля.

— Буржуйские? — Левка облегченно вздохнул: ответ на трудный вопрос пришел сам собой. — Раньше были буржуйские! Теперь все народное. Дедушка говорил, что в буржуйские дома скоро Начнут рабочих вселять. Может, твой стекольщик сам будет жить в этом доме.

— Когда еще это будет! — вздохнул Коля.

А Кеша сказал смущенно:

— Ишь ты, выходит, я народные стекла разбил… — И, чтобы переменить неприятный разговор, спросил: — Кого вам надо в нашем углу?

Левка, Коля, Сун стали, перебивая друг друга, рассказывать Кеше о предстоящем сражении со скаутами. Выслушав их, Кеша сказал:

— Не робей, братва! Мы завтра прямо с работы нагрянем. Я ребят соберу. Ух, и дадим мы скаутам!

— Вот и хорошо! Значит, нам и идти дальше не надо! — обрадовался Коля.

— Ведь мы сегодня еще ни разу по-настоящему не ели. Ну, и суп сегодня Наташка сварила! — И, облизнувшись, добавил: — Мясной.

— Ну пока! — Кешка пожал всем руки.

— До завтра! Не опоздай! — предупредил Левка.

— Чтоб мне моря-океана не видать! — поклялся Кешка.

…В городе лежал уже серый сумрак, только вершины сопок еще чуть розовели отблесками заката. В порту на кораблях зажглись огни и золотыми змейками побежали по темному зеркалу бухты.

Мальчики быстро поднимались по улицам, еще полным солнечного тепла, и оживленно совещались о завтрашнем сражении.

«Нота» скаутов взбудоражила всех ребят Голубиной пади. До поздней ночи только и разговоров было, что о предстоящей битве.

На следующий день утром Левка с Колей созвали военный совет. На поляне возле Голубиной почты собрались почти все, кто не ушел сегодня на работу в порт или в город продавать газеты, папиросы.