Наташа, наконец, оттолкнула Суна:

— Ну хватит, а то на тебя весь йод измажу, другим не останется.

— Я видел, как ты воевала.

— Ну, какая это война! Сегодня мы с ними быстро разделались, а вот раз целый день бились. Их туча-тучей, а нас совсем немножко. Так вот в ту войну меня скауты даже хотели в плен взять. Уже за руки схватили, а я как вырвусь, как закричу вот так. — И Наташа так пронзительно завизжала, что все, кто был на поле, посмотрели в ее сторону. — Ну, а потом я как вцепилась одному в волосы! Так они живо отпустили меня. А тут и наши подоспели и всех скаутов в плен забрали. Ну ладно, пошли! Сейчас Левка командовать начнет.

Действительно, в отдалении послышался Левкин голос:

— В ряды стройся, ребята!

«Войско» заволновалось, зашумело. Кто-то закричал:

— Музыка, вперед выходи!

— Знамя давай сюда!

— Эй, Сун, берись за дышло! — скомандовал Коля и проворчал: — И кто это придумал, чтобы артиллерия напоследок шла?

В воскресенье выдался удивительно жаркий день. Брусчатая мостовая на Светланской улице нагрелась до того, что на ней невозможно было стоять босыми ногами. Ребята, у которых не было обуви, быстро перебегали залитую солнцем улицу, спеша укрыться в тени.

Да и мало кто из босоногих мальчишек ходил в этот день по гранитной брусчатке. Все они плескались в Амурском заливе или загорали на молу Семеновского Ковша. Из этой искусственной гавани, и на самом деле очень похожей на ковшик, которым зачерпнули веду из Амурского залива вместе с катерами, джонками, шхунами, каждое утро поступало на базар великое множество рыбы, челимов, устриц, трепангов.

Ребята с Голубиной пади приходили сюда на рассвете, когда возвращались с моря рыбачьи джонки. Они помогали рыбакам выбирать из сетей рыбу и хорошо зарабатывали. Здесь с камней волнолома можно было и самому наловить бычков или камбалы столько, что и домой есть что отнести и на продажу останется.

Жирных береговых бычков, только что снятых с крючка, купит любая хозяйка, зная, что вольные рыбаки с Голубинки не любят торговаться и запрашивают полцены.

Эти деловые операции отнимали у ребят всего три-четыре часа «раннего утра. Зато весь остальной день хочешь — лежи, как морской котик, на волноломе и загорай до угольной черноты, а хочешь — не вылезай из воды, такой синей, что кажется странным, почему она не красит, как чернила.

Для любителей понырять открыт доступ на любую палубу многочисленных джонок, шхун, катеров. Суда набились до отказа в Семеновский Ковш, покачиваются на якорях на рейде Амурского залива. Надоела свободная вода и жесткие камни волнолома — ступай в купальню Махнацкого. Правда, за вход в купальню надо платить четвертак, если заходишь в нее с берега. Только кто же из ребят с Голубиной пади ходит в купальню с берега? Никто! Ни у кого нет таких бешеных денег!

Купальня прельщала ребят своей вышкой с пятью площадками. Мало находилось смельчаков, кто бы отваживался прыгать с «крыши» — так называли мальчишки самую верхнюю площадку вышки. Из подростков только один Левка Остряков и прыгал с нее.

Как только в купальне на верхней площадке вышки появлялась коренастая фигура Левки, все головы поворачивались в его сторону. Левка, не раздумывая, входил на трамплин, приседал и, распластав руки, ласточкой взмывал над водой.

— Ух! — вырывался единодушный вздох, в котором были и страх и гордость за смельчака.

Только у самой воды Левка смыкал руки над головой и, как ловко брошенный камень, почти без брызг исчезал в белой воронке из пены.

С мола, из воды, с мостков купальни раздавались восторженные крики друзей:

— Ура, Левка!

— Ура!

Прославив подвиг товарища, ребята с Голубинки также дружным многоголосым хором начинали подзадоривать скаутов:

— Слабо скаутам нырнуть с крыши!

— Слабо зеленокожим!

Скауты делали вид, что все эти насмешливые возгласы к ним не относятся.

Сегодня Левка раз десять прыгал с пятой площадки и несчетное число раз с первой и со второй, показывая секреты своего мастерства Суну и Коле. Утомившись, все втроем приплыли к широкому камню-островку у самой оконечности волнолома. На теплом просоленном камне лежала одежда купальщиков.

Как только мальчики вылезли на островок, Коля тотчас же ощупал свой узел с одеждой.

— Здесь! У меня, брат, ничего не пропадет! Я все время смотрел за камушком, — говорил он, извлекая из-под рубахи ковригу черного солдатского хлеба и полную кепку селедок.

Мальчикам казалось, что они никогда не ели ничего вкуснее этого ржаного хлеба с припеченным к корке капустным листом и хрустящими угольками. А селедка! Надкуси кожицу зубами возле головы, и она чулком слезет, обнажив нежное мясо, залитое янтарным жиром. Аппетит еще больше усиливался от счастливого сознания, что эта необыкновенно вкусная еда приобретена на свои трудовые деньги, полученные сегодня утром от рыбаков за выгрузку рыбы из кунгаса.

Остатки селедки летели в воду. Там, в глубине, на каменном уступе, эти щедрые подачки принимали рачки-отшельники. Забавно ковыляя по неровной поверхности, они тянули добычу в каменные щели.