— Как и тот ребенок, что хочет продырявить наш пароходик?

Мистер Гордон укоризненно покачал головой:

— Ах Том, Том! У вас начинает портиться характер. Между тем чем больше в человеке остается от детства, тем он выше как личность, особенно как творческая личность. Ну что вы так саркастически улыбаетесь?

— Видите ли, Стэн, возможно, одна из таких творческих личностей два часа назад пыталась проникнуть в каюту Джейн, когда она с мисс Брук вышла на палубу.

— Это же замечательно, Том! — воскликнул мистер Гордон и засыпал вопросами: — Вы разглядели его? Каков он из себя? Он вас видел?

— Среднего роста. Темный пиджак, светлые брюки. Лица не разглядел. Он находился метрах в тридцати, и освещение там слабое. Зато я видел второго, что стоял у лифта, тот похож на итальянца, высокий, прекрасно сложен, очень хорошо одет. Он стал громко спрашивать, как пройти в бар «Тритон и наяда», причем загораживал спиной того, у дверей. Я понял, что первый улизнет, что тот и сделал — почти побежал от двери. Тогда я занялся вторым, проводил его в бар. Кстати, вот это заведение, зайдем, может, он еще здесь.

В баре было пустынно. Негр-бармен в белой рубашке с крохотной черной бабочкой задумчиво стоял у стойки, молодая пара в углу пила коктейли и шушукалась, давясь от смеха.

— Нам ананасового сока, — сказал Томас Кейри.

Они сели подальше от молодых людей.

Мистер Гордон в нетерпении потер руки:

— Дальше, Том. О чем вы с ним говорили? Лицо? Что вы прочли на его лице?

— Чисто выбрит. Глаза карие, смотрит нагловато и в то же время виновато отводит взгляд.

— Ну конечно, Том! Он же понял, что попался, что вы его заподозрили в чем-то. Хотя он знает в чем. Мы ему хорошо известны. Но что им надо было в каюте Джейн? Хорошо, Том. Мы остановились на его лице.

— Довольно красив, вернее, смазлив, ровные белые зубы, когда улыбается, просто обаятелен.

— Какая удача, Том! Просто непостижимая удача, вроде моего выигрыша в карамболь. Так о чем вы разговаривали?

— Об удобствах на судне, о хорошей погоде, Гавайских островах.

— Как он назвал себя?

— Пабло Родригес.

— Соврал?

— Конечно, такого на судне не числится. Я справлялся у мисс Бетти.

— Все отлично, Том. Главное — мы теперь одного из них знаем в лицо. Вы сообщили об этом лейтенанту?

— Нет еще. Лоджо готовится к приходу в Гонолулу. Я не смог его увидеть: он находился у старпома.

— Надо обязательно вам встретиться до прихода в Гонолулу: он поможет найти его каюту, выяснить, под чьим именем он едет, а также установить наблюдение за ним и его сообщником.

— Иду, Стэн.

— Постойте! Как он одет? Может, я его встречу.

— Костюм из темно-голубой шерстяной ткани, синяя рубашка, красный галстук.

— Какой яркий портрет вы нарисовали, Том! Я вижу его. Пабло Родригес! Наемный убийца! Совсем законченная роль!

Томас Кейри ушел, а мистер Гордон остался сидеть возле недопитого стакана с ананасовым соком. Мысленно он занес уже двух мафиози в список действующих лиц назревающей драмы, но с уходом Томаса Кейри у него возникли сомнения: «Что, если это обыкновенные воры?..»

Эдуардо Антиноми занимал каюту более высокого класса, нежели мистер Гордон. К просторному салону примыкали спальня и кабинет. Стены покрывали штофные обои под шелк, палубу устилали пестрые ковры с высоким ворсом, во всех помещениях висели поддельные под старых мастеров картины, дорогие с виду гардины и шторы придавали всей этой броской роскоши композиционную завершенность.

Посреди салона за круглым полированным столом шла азартная игра в «железную дорогу». Играли трое: хозяин каюты, Малютка Банни и банкомет отец Патрик, сутана которого валялась на ковре. Он был в синея элегантной сорочке с широкими рукавами, на манжетах блестели золотые запонки. Без сутаны миссионер утратил обычную елейность, лицо его стало жестче, глазки хищно поблескивали. Сбросив сутану, он сменил и имя: к нему обращались, называя его по имени — Клем.

— Ну, Малютка, давай. Сейчас тебе повезет, — сказал банкомет, подмигивая Антиноми.

— Раз повезет, то ва-банк!

— Здесь три двести!

— Хоть десять! Играть так играть. К тому же если должно повезти.

Взяв две карты, Малютка Банни задумался, посмотрел на непроницаемое лицо Антиноми, словно ища у него совета, заглянул в колючие глазки Клема и молниеносным движением накрыл своей лапищей его руку с колодой и вывернул ее. Девятка треф сползла с колоды и почти скрылась в манжете сорочки.

— Ты что, Банни? — спросил Клем испуганно. — Видишь, карты соскользнули. Руку вывихнешь, дьявол!