Сегодня мистер Гордон, оставив Гарри Уилхема, сразу поднялся на верхнюю падубу — встречать восход солнца. «Глория» шла по Токийскому заливу. Над облаками поднимался конус Фудзиямы. Вершина горы пылала рубиновым огнем.

На палубе находились всего лишь два пассажира, оба лежали в шезлонгах под яркими шотландскими пледами, один явно спал, другой, закрытый до глаз, подмигнул мистеру Гордону, когда тот проходил мимо.

— Отличная погода! Не правда ли? — спросил он.

— Великолепная! — охотно ответил мистер Гордон. — Все ранние утра хороши, даже в городе, а здесь — другой мир. Что за волшебная гора!

— Это вы правильно — насчет волшебства, — ответил человек в шезлонге и выпростал из-под пледа рыжую бороду. — Я видел много вулканов и других горных вершин. Видел Везувий, Килиманджаро. Прекрасны вулканы на русской Камчатке, в Южной Америке, на Курильских островах, да и на Гавайях тоже, но ни одна гора не может сравниться по красоте и благородству с Фудзиямой. Смотрите, эта громада плывет над облаками, будто кто-то держит ее на могучей ладони.

— Хорошо вы это сказали — на ладони, — одобрил мистер Гордон.

— В такие утра невольно родятся поэтические строки. — Рыжебородый посмотрел на спящего. — Фрэнк!

Тот открыл глаза, болезненно поморщился и с неудовольствием повернул голову.

— Слушаю вас, сэр.

— Запомни, Фрэнк, следующий набросок: в ясном утреннем воздухе все предметы кажутся легкими и невесомыми. Они как только что родившиеся мысли, и лучезарная Фудзи плывет над океаном, и кажется, что мать Вселенной Аматэрасу держит ее на своей ладони. Неплохо, Фрэнк?

— Как всегда, сэр.

Рыжебородый обратился к мистеру Гордону:

— Это его высшая похвала. Фрэнк у меня выполняет обязанности записной книжки, у него абсолютная память и филологическое образование, он помнит все, что прочитал и что услышал. Если бы вы знали, как он облегчает мне работу! Для того чтобы слагать стихи, голова должна быть чистой, как сегодняшнее утро. Фрэнк, запомни и этот пейзаж!

— Есть, сэр. И если разрешите, то можно добавить?

— Валяйте, Фрэнк.

— И пуста, как барабан.

— Грубовато, Фрэнк. Вы теряете чувство меры. Хотя и тут что-то есть. Прибереги для сатирической баллады.

— Есть, сэр, — зевнул Фрэнк.

Неожиданно для мистера Гордона рыжебородый поэт впился глазами в его туфли и спросил, подмигнув:

— Сорок четыре, восьмая полнота?

— Да, — ответил, несколько смутившись, мистер Гордон.

— Фирма «Нигрем и сыновья», не так ли?

— Не помню, как-то не обратил внимания.

— Напрасно. «Нигрем и сыновья» выпускают лучшую обувь на земном шаре. Можете мне поверить, потому что я и есть «Нигрем и сыновья»! Хотя сыновей можете отбросить, нет никаких сыновей. Они для солидности. Просто Нигрем. Нобби Нигрем, обувной король, к вашим услугам!

Профессор назвал себя.

— Как же, слыхал! Пиво — «Гордон и Причард». Не так ли?

— К сожалению, вы ошиблись. Пиво я очень люблю, но не изготовляю.

— Довольно остро, Фрэнк!.. Хотя не стоит. Мистер… мистер…

— Гордон.

— Мистер Гордон, вам никогда не приходилось плавать на судне, объятом пламенем? Или с изрядной брешью в днище?

— К счастью, не приходилось…

— Я же постоянно или горю, или тону. Вы ощущаете, как вибрирует палуба?

— Не больше, чем всегда, — попытался успокоить обувщика мистер Гордон.

— Не скажите. Прошлый раз, когда я плыл на «Фермопилах», то… — Мистер Нигрем умолк, прислушался и юркнул под плед, произнеся из-под него: — Тс-с-с!

Из лифта вышли два человека в синей униформе. Обувного короля подняли и под руки увели в лифт.

Фрэнк вскочил на ноги и оказался длинным тощим блондином с серой клочковатой бородкой. Собрав пледы, он сказал:

— Если вы тот самый Стэнли Гордон, то я знаком с вашими работами. — Он стал перечислять: — «Предшественники Шекспира», «Английское Возрождение», «Белые пятна в жизни Шекспира».

— Да, у меня есть такие книги. Простите, вы тоже историк литературы?

— Нет, этим вопросом я серьезно никогда не занимался. Моя специальность

— математическая лингвистика, логика, ну и, само собой, языки. Вас удивляет, вероятно, что я стал живой записной книжкой?

— В какой-то степени — да. Но, видимо, трудные обстоятельства, конъюнктура сейчас не особенно благоприятна?

— И да и нет. Видите ли, я преподавал в нескольких университетах, пока не отказался от специальных заказов Пентагона. Здесь мне хорошо платят. Я почти свободен. Нигрем неплохой парень, только, как сказал здесь один матрос, у него мозги с левой резьбой.