Вдруг у нее за спиной послышался шорох.

Липа изобразила еще большее старание, чтобы произвести впечатление на хозяина квартиры, но тут чьи-то сильные руки схватили ее и стащили с табурета.

— Караул! — завопила несчастная женщина басом. — Помогите!

Но при том, что Липа громко призывала помощь, она и сама всеми доступными средствами защищала свою жизнь и свободу. Она поняла, что в квартиру ворвались злоумышленники, и старалась защитить не только себя, но и мужчину своей мечты. Локтем левой руки ей удалось заехать нападающему в лицо, тот охнул и несколько ослабил хватку. Однако выяснилось, что злодеев было двое, и второй попытался заломить ее руку за спину. Липа издала устрашающий вопль и пнула ногой во что-то мягкое. Раздавшееся вслед за этим ударом проклятие доказало, что она попала куда надо.

Воодушевленная этим успехом, Липа удвоила усилия, но и противники тоже не сдавались. Они снова попытались скрутить ее руки за спиной. Липа исхитрилась и укусила одного из них за руку. Он вскрикнул и выдал такую виртуозную матерную тираду, которая сделала бы честь старшине строительных войск.

Однако не успела Липа порадоваться, как второй злодей защелкнул у нее на запястье металлический браслет наручников.

— Все, Малинин! — проговорил он, тяжело дыша и вытирая со лба пот. — Скрутили паразитку!

— Это кто же здесь паразитка? — воскликнула уязвленная до глубины души Липа и, пользуясь тем, что ее ноги были пока свободны, изо всех сил пнула негодяя по щиколотке.

— Ой! — взвизгнул тот, подпрыгивая на одной ноге. — Ну до чего же наглая воровка попалась! Уже и наручники ей надел, так она ногами пинается! Вяжи ей и ноги, Малинин!

— Это кто здесь воровка? — возмущению Липы не было границ. — Это вы грабители!

Ворвались в чужую квартиру, напали на приличную женщину.;, я сейчас милицию вызову! Караул! Милиция!

Голос у Липы был потрясающей силы и неповторимого тембра. Ее противник поморщился, потряс головой и рявкнул:

— Отставить вопить! Милиция уже здесь!

— Где? — Липа завертела головой и только теперь разглядела напавших на нее злоумышленников. Их, как она и поняла в процессе драки, было двое. Один — молодой, лопоухий, с веснушчатой физиономией, второй — постарше, коренастый. Они были одеты в милицейскую форму.

Липа растерянно захлопала глазами.

— Ну что ж, будем оформлять задержание, — проговорил старший.

— Ка.., какое задержание?

— Самое обыкновенное, — милиционер пожал плечами, — при попытке проникновения в чужую квартиру.

— Плюс оказание сопротивления работникам милиции при исполнении, — вредным голосом прибавил молодой и поднял укушенную руку, — с нанесением телесных увечий…

— Почему проникновения? Почему в чужую? — забормотала Липа. — Меня лично хозяин пустил.., то есть жилец.., я у него уборку делала, пыль вытирала, когда вы.., пришли.

— Очень интересно, — милиционер усмехнулся, — и где же сейчас находится этот, как вы выразились, хозяин?

— Не.., не знаю… — удивленно оглядываясь, протянула Липа, — только что был здесь…

— Очень интересно, — повторил милиционер, — а не скажете ли, как этого хозяина зовут?

— Не.., не знаю, — созналась Липа, осознав, что так и не выяснила имя мужчины своей мечты.

— Опять-таки, очень интересно. Как зовут хозяина — не знаете, однако находитесь в его квартире, интересуетесь личными вещами, а сигнализация, между прочим, сработала!

— И после этого еще сопротивление оказываете при исполнении! добавил молодой, потирая ушибленный бок.

— Дело ясное! — констатировал старший милиционер и начал заполнять какую-то бумагу.

Несчастная Липа, в наручниках, со связанными ногами, представила себе, что ее ждет: сначала — арест, потом — суд и тюрьма.., тесная, душная камера, которую предстоит делить с матерыми уголовницами, мошенницами, воровками и даже, может быть, убийцами.., телевидение в последнее время знакомит широкую общественность с ужасными тюремными порядками, и Липа в ярких красках воображала свое ужасное будущее.

Кроме тех физических страданий, которые ее ожидали, она представляла страдания нравственные — позор, который придется пережить на суде, когда ее, честную и порядочную женщину, во всеуслышанье назовут воровкой. Она уже не мечтала о семейной жизни, ей хотелось одного — вырваться из этой ужасной квартиры и вернуться в теткину уютную кухоньку, к электрическому чайнику и остаткам макового рулета, или даже в свой старенький, покосившийся домик в пригороде с «удобствами» во дворе…

— Вот что я думаю, Малинин, — проговорил старший милиционер, оторвавшись от протокола, — ведь не иначе, что те четыре квартирные кражи, что на прошлой неделе, тоже ее рук дело. Очень уж почерк похож…