... Знакомый пятачок посадочной площадки запружен аппаратами вертикального взлета, в основном геликоптерами, но есть и орнитоптеры. Какой-то махолетчик парит в воздухе и кричит с выси:

"Сергей! Ольга! Чао!" Ну, ясно - Марсель. Отчаянный парень с усами мушкетера. Первым перелетел Атлантику на орнитоптере собственной конструкции.

Мы ждем, пока приземлится Марсель и, отстегнув крылья, подойдет к нам. Обнявшись, идем втроем к столу жюри - беломраморному, треугольному, как крыло дельтаплана.

– Наконец-то, - ворчливо встречает нас Ричард, председатель жюри, экс-чемпион Европы.
– Мы с Куртом уже заждались.

Он еще больше поседел, Ричард, за два года, что мы не виделись, а Курт все такой же рыжий и конопатый мальчишка, хотя ему, должно быть, под сорок.

Марсель шутливо кланяется им в пояс, прося сменить гнев на милость, и вместе с ним кланяется какой-то старичок с кифарой на груди, но кланяется истово, всерьез, что-то невнятно и взволнованно бормоча и указывая на фигуру шагающего в бездну Икара.

– Вы кто?
– вопрошает Ричард.
– Да перестаньте кланяться, черт подери!

Марсель открывает рот от удивления, замечая рядом странного старичка, и, как девушка, всплескивает руками: "О ла-ла! Откуда это чучело? Оно тоже хочет лететь?"

Старик махонький, как подросток, ветхий хитон пузырится на ветру, кажется, легонькое, слабое тело вот-вот унесет в воздух.

Старик продолжает что-то бормотать, умоляюще глядя на Ричарда.

– Да на каком языке он говорит?
– раздражается тот.
– Сергей, включи свою "Дружбу".

Сергей идет к аппаратуре, нажимает клавишу, а мы надеваем обручи с наушниками: "Дружба" синхронно переводит с современного греческого на большинство языков мира, а изобрел ее, между прочим, мой Сергей!

Но и в наушниках непонятный для всех говор. Я одна, наверное, понимаю, что говорит старик, и это просто невероятно!

– Оля, на каком языке он говорит?
– тихо спрашивает Сергей.

– На древнегреческом, эолийском, догомеровском. Он рассказывает о Дедале и Икаре, о строительстве нового дворца в Кноссе, а это XV - XIV века до нашей эры!

– Это остроумно!
– хохочет Марсель, принимая слова старца за шутку.
– А нет ли за спиной старикашки прекрасной эллинки Елены или хотя бы ее служанки?

– Прекрасная Елена и Троянская война были позже лет на двести, - уточняю я.
– Но, Сережа, кроме меня, рассказа старика никто не понимает!

– Аппаратуру можно настроить на древнегреческий, - решает Сергей.

– Айн момент, гроссфатер!
– пытается объясниться с гостем из прошлого Курт, помогая себе жестами и мимикой.

Тот кивает и с любопытством озирается. Долго смотрит на памятник Икару, сокрушенно и жалостливо качая головой, потом обводит глазами членов жюри за столом, Сережу и Курта, колдующих над "Дружбой", и оборачивается ко мне. Ясный, проницательный взгляд изучает мое лицо, светлеет, будто старик припоминает что-то.

– Ты Заряна?
– спрашивает он, шагнув ко мне.
– Ты Заряна!
– утвердительно повторяет он звонким голосом.

– Нет, я Ольга!
– пугаюсь я и отступаю к Сереже.

– Ты Заряна! У тебя глаза, как тронутые осенью листья - зеленые, с карей крапинкой в левом. Ты Заряна! Мне рассказывал о тебе Дедал.

– Я не знаю никакого Дедала! И вот мой муж!
– кричу я и бросаюсь к Сергею, хватаю его за руку.

Тот, обняв меня, объявляет:

– Готово! Попроси старика говорить.

– Дедал летел к тебе. Он искал тебя, а ты искала его, - звенит старик, и эти слова уже понимают все.
– Я спою тебе о Дедале, пусть слышат все! Я расскажу все, как было.

Сережа удивленно взглядывает на меня, а я... я опускаюсь на траву у стола жюри. Мое тело стало непомерно тяжелым, я вслушиваюсь в слова старика, силясь вспомнить далекое, полететь туда... Как сквозь туман, вижу убегающих жужелиц, сухую былинку, на которой качается кузнечик...

Тихий дребезжащий звук кифары раздается в тишине, перерастает в рокочущий и величавый.

– Я расскажу вам, дети, правду о том, кто построил первые крылья. Это было так давно, еще до осады Трои, и потому, видно, люди забыли того, кто так много славного сделал для них, и несправедливо поют славу другому.