"Пропой еще раз, милая пичужка!"

"Я даром дважды петь не стану, - птичка

Сказала, - подари цепочку мне,

И запою". Услышав это, мастер

Богатую ей бросил из окна

Цепочку. Правой лапкою схвативши

Цепочку ту, свою запела песню

Звучней, чем прежде, птичка и, допевши,

Спорхнула с кустика с своей добычей,

И полетела далее, и скоро

На кровле домика, где жил башмачник,

Спустилася и там опять запела:

"Зла мачеха зарезала меня;

Отец родной не ведает о том;

Сестрица же Марлиночка меня

Близ матушки родной моей в саду

Под деревом тюльпанным погребла".

Башмачник в это время у окна

Шил башмаки; услышав песню, он

Работу бросил, выбежал во двор

И видит, что сидит на кровле птичка

Чудесной красоты. "Ах! птичка, птичка,

Сказал башмачник, - как же ты прекрасно

Поешь. Нельзя ль еще раз ту же песню

Пропеть?" - "Я даром дважды не пою,

Сказала птичка, - дай мне пару детских

Сафьянных башмаков". Башмачник тотчас

Ей вынес башмаки. И, левой лапкой

Их взяв, свою опять запела песню

Звучней, чем прежде, птичка и, допевши,

Спорхнула с кровли с новою добычей,

И полетела далее, и скоро

На мельницу, которая стояла

Над быстрой речкою во глубине

Прохладныя долины, прилетела.

Был стук и шум от мельничных колес,

И с громом в ней молол огромный жернов;

И в воротах ее рубили двадцать

Работников дрова. На ветку липы,

Которая у мельничных ворот

Росла, спустилась птичка и запела:

"Зла мачеха зарезала меня";

Один работник, то услышав, поднял

Глаза и перестал рубить дрова.

"Отец родной не ведает о том";

Оставили еще работу двое.

"Сестрица же Марлиночка меня";

Тут пятеро еще, глаза на липу

Оборотив, работать перестали.

"Близ матушки родной моей в саду";

Еще тут восемь вслушалися в песню;

Остолбеневши, топоры они

На землю бросили и на певицу

Уставили глаза; когда ж она

Умолкнула, последнее пропев:

"Под деревом тюльпанным погребла";

Все двадцать разом кинулися к липе

И закричали: "Птичка, птичка, спой нам

Еще раз песенку твою". На это

Сказала птичка: "Дважды петь не стану

Я даром; если же вы этот жернов

Дадите мне, я запою".
– "Дадим,

Дадим!" - в один все голос закричали.

С трудом великим общей силой жернов

Подняв с земли, они его надели

На шею птичке; и она, как будто

В жемчужном ожерелье, отряхнувшись

И крылышки расправивши, запела

Звучней, чем прежде, и, допев, спорхнула

С зеленой ветви и умчалась быстро,

На шее жернов, в правой лапке цепь

И в левой башмаки. И так она

На дерево тюльпанное в саду

Спустилась. Той порой отец сидел

Перед окном; по-прежнему в углу

Марлиночка; а мать на стол сбирала

"Как мне легко!
– сказал отец.
– Как светел

И тепел майский день!" - "А мне, - сказала

Жена, - так тяжело, так душно!

Как будто бы сбирается гроза".

Марлиночка ж, прижавшись в уголок,

Не шевелилася, сидела молча

И плакала. А птичка той порой,

На дереве тюльпанном отдохнувши,

Полетом тихим к дому полетела.

"Как на душе моей легко!
– опять

Сказал отец.
– Как будто бы кого

Родного мне увидеть".
– "Мне ж, - сказала

Жена, - так страшно! Все во мне дрожит;

И кровь по жилам льется как огонь".

Марлиночка ж ни слова; в уголку

Сидит, не шевелясь, и тихо плачет.

Вдруг птичка, к дому подлетев, запела:

"Зла мачеха зарезала меня";

Услышав это, мать в оцепененье

Зажмурила глаза, заткнула уши,

Чтоб не видать и не слыхать; но в уши

Гудело ей, как будто шум грозы,

В зажмуренных глазах ее сверкало,

Как молния, и пот смертельный тело